Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2

– И все-таки – выбирай слова, – напротив Валяева теперь стояла совсем на та веселая улыбчивая женщина, что минутой раньше ввезла в кабинет еду, она моментально переменилась, став аналогом Снежной Королевы. – Если даже я пока стою на пару ступеней ниже тебя, это не значит, что буду проглатывать оскорбления. И потом – все меняется, и наше положение в пространстве тоже может перемениться. Я тоже призвана, наравне с вами, это тебе ни о чем не говорит?

– Никогда у нас с тобой не будет изменения положения, – Валяев невозмутимо намазывал горчицу на мясо. – Ни в иерархии, ни даже в постели. С кем – с кем, а с тобой я не возлягу никогда – и ты это прекрасно знаешь. И говорить буду то, что захочу, независимо от твоих желаний.

– Тем не менее… – Вежлева сузила глаза и сжала кулачки, ее фигура была напряжена как струна.

– Киф, ты что стоишь? – перебил ее Зимин. – Ты же хотел есть? Ну так и ешь, эти двое где-то час еще ругаться будут, так что же, тебе от голодной смерти помирать?

– И то, – Марина внезапно улыбнулась, холод, исходящий от нее, исчез, будто его не бывало. – Что это я? Никит, что нам делить?

– Я не знаю, – пожал плечами Валяев, отправляя кусок мяса в рот и отходя к креслу. – Это ты затеяла скандал, впрочем, как и всегда. Сама ведь знаешь – я мухи не обижу.

– Да ладно, – Зимин засмеялся. – Я сам видел, как ты как-то на муху орал.

– Спьяну и не такое бывает, – не стал спорить Валяев. – Но я же ее не обижал, я ее оскорблял.

Пока велась эта дискуссия, я наложил себе еды и, вернувшись в кресло, начал размышлять над словами Вежлевой о том, что она куда-то там «призвана». Уж не в Прагу ли? Если да – то все еще хуже, чем я предполагал. Я никогда не боялся женщин, да и ее я не боюсь, но при этом мне как-то хочется держаться от нее по возможности подальше. Так сказать – дружить на расстоянии. Сейчас у нас паритет – я вроде как ей ничего не должен, и она мне ничего не должна. Мы тогда, у входа в здание, сквитались полностью. А эта поездка может здорово все поменять в существующем условном равновесии.

– Ну что, – Вежлева села на подлокотник моего кресла и щелкнула меня по носу. – Летим вместе?

– Судя по всему – да, – прожевав кусок, ответил ей я.

– Был до этого в Праге? – поинтересовалась она и снова нацелилась на мой нос.

– Разок, – я поморщился, отводя ее руку от моего лица. – Не делай так больше, хорошо?

– Хорошо, – покладисто согласилась Марина. – Так не буду.

– А Азов? – спросил я. – Его с нами не будет?

– Нет, – покачал головой Зимин. – Так случается – кто-то приглашен, кто-то нет.

Еще одна головная боль. Придется Азову про всю эту канитель рассказывать, а потом гадать – пронюхали про это мои нынешние сотрапезники или нет.

– Подытожим, – Валяев подошел к столу и взял бутылку с коньяком. – Марин, тебе накапать?

Тон его был спокойный, не сказать – дружелюбный. Будто и не было только что короткой, но агрессивной стычки.

– Само собой, – прозвенел голос Вежлевой.

– Итак, – Валяев вынул из бутылки пробку. – Летим в пятницу с утра, рейс из Шереметьева в девять с копейками. Выезжаем отсюда в семь часов – пробки, то-сё… Самолет не частный, нас ждать не будет.

– Я бы даже раньше выехала, – Марина шмыгнула носиком. – Во избежание. Пятница, зима, как ты верно заметил – пробки. А еще может быть снегопад.

– Ладно, по ситуации, – согласился Валяев. – Будем в пятницу поглядеть. Машина всегда тут, нам же не такси вызывать? Ну что – выпьем? Впереди веселые выходные!

Самое досадное – дальше было много разговоров, но я так и не смог задать самый главный для меня вопрос – я-то в Праге накой нужен? Они все – руководство, с ними все ясно, тем более, что в какой-то момент промелькнуло словосочетание «годовой отчет». Повторюсь – при чем тут я? Разве что как представитель подконтрольной организации? Понятно, что это бредовейшее предположение, но других-то нет.

Не из личной же симпатии меня Старик приказал привезти? Хотя если это так, то я точно никуда лететь не хочу.

Ну вот за что мне это все?

Я пил коньяк, который поначалу не пьянил, слушал беседы своих коллег, сам время от времени вставлял реплики и все больше грустнел. А что удивляться? Поводов для веселья я не вижу, причем ни одного.

Под конец я все-таки прилично нагрузился. Не так, как Валяев, который в результате заснул прямо в кресле, но изрядно. По крайней мере, стены кабинета Зимина отчетливо пошатывались, как видно, их кто-то раскачивал извне.

А вот Вежлева была бодра как первокурсник в сентябре, хотя пила наравне с нами. Может, она через одну за плечо выливала?