Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2

– Пошли-пошли, – вела она меня за ручку к лифту. – Забавно, ощущаю себя законной супругой, которая подгулявшего муженька домой ведет. Слу-у-ушай, давай я тебя твоей деревенщине с рук на руки сдам? Смешно будет!

– До судорог, – представил я себе лицо Вики, все, что последует за этим, и икнул. – Предсмертных. Моих.

– Нет в тебе здорового авантюризма, – прислонила меня к стенке у лифта Марина и нажала кнопку. – И потом – а тебе не все равно? Ты же ее не любишь. Ты вообще никого не любишь, кроме себя.

– Да и себя не слишком, – даже не стал спорить я. – Можно подумать, что ты сильно от меня отличаешься.

– Только если половыми признаками, – подбоченилась Вежлева. – Хотя – нет, себя я очень люблю. А почему я не должна этого делать? Я умная, красивая и уверенно иду по жизни. Как по мне – подобного достаточно. И потом, нелюбовь к себе самому – это патология. Или даже того хуже – диагноз, причем по психиатрической линии. Себя надо любить, иначе жить будет мерзопакостно. Что до тебя – врешь, любишь ты себя.

– Вру, – снова согласился я. – Люблю. Лифт пришел.

– Врушка, – Марина втолкнула меня в кабину. – Как не стыдно!

Она прижала меня к стенке и провела ладонью по щеке.

– Сцена из плохого дамского романа, да? – иронично спросила она у меня. – Лифт, тишина, он и она.

– Вообще-то это я тебя сейчас должен зажимать, – здраво возразил я ей. – А никак не ты меня. Там обычно так бывает. Ну, «мускулистой рукой он провел по ее бедру» и все такое.

– Кто крепче стоит на ногах, тот и доминирует, – глаза Марины оказались вровень с моими. – Целоваться будем?

– Лифт – средство повышенной опасности, – предупредил ее я. – В правилах написано, что нужно его использовать исключительно по прямому назначению.

– Про то, что в нем нельзя целоваться, в правилах не написано. Что не запрещено – то разрешено.

Не зря меня предупреждали о том, что эта женщина всегда получает желаемое. И в этот раз случилось именно так, хотя, ради правды, я не сильно и сопротивлялся. В конце концов, бежать от красивой женщины, которая еще полгода назад на тебя даже не посмотрела бы – это ерунда какая-то. Это как медаль получить и в кармане ее носить.

– Не будем спешить, – сказала она мне, когда лифт, задорно звякнув сигналкой, остановился на первом этаже и мы его покинули. – У нас впереди две ночи и Злата Прага. Лучшего места для красивого романа не придумаешь.

– Отличная перспектива, – согласился я, икнув и прислонившись к стене рядом с сомкнувшимися дверями, и не спеша выходить в холл. – Вот только я не стал бы строить поспешные планы. Нас туда не просто так дернули, кто знает, что там может случиться? Не исключено, что у нашего работодателя свои планы и на дни, и на ночи. И на все остальное.

– Это да, – Марина запечалилась, встав рядом со мной и уперев каблучок правой туфли в мрамор стены. – С одной стороны – великая честь, с другой – страшно до усрачки. Туда улетим, а вот обратно… Ты-то у нас недавно, а я помню, как начальники департаментов вот таким же образом – кто в Буэнос-Айрес, кто в Будапешт, кто в Силезию отправлялись – и все, с концами. Официальная версия – переведен в филиал другой страны, а так это или нет – кто знает? Но ты же, если что, за меня слово замолвишь?

– Мое слово не весомей того снега, что за окном летит, – усмехнулся я. – Чего оно стоит?

– А вдруг? – Марина уставилась в потолок. – Вдруг именно твое слово сможет спасти меня. И что – скажешь его?

– Почему нет? – удивился я. – Не чужие же люди.

Вопрос только в том, чего лично мне будет стоить это слово. Сначала надо будет узнать цену, а потом о чем-то говорить, я уже дано понял, что здесь каждое действие имеет свои последствия. Но это рассуждение – не для того, чтобы его произносить вслух.

– Ну пока еще и не совсем родные, но за этим дело не встанет, – Марина невероятно изящно повела плечами. – Ты перстень только не забудь в Москве. А лучше всего – надень его на палец прямо сегодня и больше не снимай.

А, да, перстень, подарок Старика. Тут она права, надо будет непременно захватить его с собой, неровен час он спросит: «А чего это товарищ Никифоров мой подарок не носит? Или он не по душе ему?». Нет уж, не надо мне такого.

– Эй, вы, – Марина вышла в холл и помахала рукой девушкам на ресепшен. – Кто-нибудь сюда пусть подойдет.

– Да ты затейница, – я отлепился от стены и покачнулся. Голова была более-менее светлая, а ноги подвели. – Амур де труа? Сразу говорю – ты меня сейчас переоцениваешь, я не в форме.