Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2

– Какой «амур»? – рассмеялась Вежлева. – Хочу тебе дать выспаться, а для этого надо избежать истерик некоей колхозницы.

– Марина, хорош уже, – я поморщился – коньяк вещь хорошая, но отрыжка от него невыносима. – Тебе она не нравится, я это давно знаю, но то, что ты ее то и дело называешь «колхозницей» и «дояркой»…

– «Буренкой», – поправила меня Вежлева.

– Да, – кивнул я. – Так вот – тебя это не красит, а меня раздражает. Причем я тебе про это уже как-то говорил. Давай все-таки уважать… Э-э-э-э….

– Друг друга в данном случае не подходит, – иезуитски улыбнулась Вежлева. – Ладно, договорились. Я буду звать ее «твоя подружка». Так тебя устроит? Прости, другого применения для нее я придумать не могу.

– Устроит, – кивнул я.

– Правда, она меня «шлюхой» называть не прекратит, разумеется, но мне на это плевать.

– Не припоминаю такого, – совершенно искренне сказал я. – Вот ни разу.

– Это потому, что я не мелькаю у вашей пары перед глазами, – пояснила Марина. – Но как только она узнает, с кем ты едешь в Прагу, то ты столько всего про меня сразу услышишь и узнаешь! Эй, вы там заснули? Мне долго ждать?

– Я здесь, – цокая каблучками, к нам подбежала стройная золотоволосая девушка.

– Сопроводишь Харитона Юрьевича до его апартаментов, – не подразумевавшим возражений тоном сказала Марина. – Сдашь с рук на руки его подружке. Вопросы?

Вопросы имелись.

– Что за ерунда? – поинтересовался я. – На кой этот цирк? Я уж молчу о том, какой вой поднимется, когда Вика увидит меня пьяненького с вот этой чаровницей.

На лице девушки сначала появилось удовлетворение от признания ее красоты, но оно довольно быстро сменилось обеспокоенностью.

– Соображаешь, – гордо заявила Вежлева. – Должны же быть в жизни какие-то радости?

– Но не за мой же счет? – резонно заметил я. – Тебе весело, а мне? И вот ей?

Я показал на девушку, лицо которой окончательно омрачилось. Несомненно, она знала, что подобные забавы руководства обычно ведут к возникновению проблем у младшего персонала.

– Какой ты нудный, Никифоров, – недовольно нахмурилась Вежлева. – Ужас. Ну и пес с тобой, иди домой сам, не хочешь приключений – не надо. Меня только до моего этажа проводи – и проваливай.

Женщина покачнулась, чуть не упав – похоже, коньяк добрался-таки до цели. Она вообще опьянела буквально на глазах. Я даже задумался – а не масла ли сливочного она наелась, перед тем как идти к Зимину? Очень похоже просто, я такое не раз видел. Сначала человек пьет и не пьянеет, потому как все спиртное у него в животе, как в коконе. А потом кокон лопается – и все, сразу в зюзю.

Хотя – больно сложно для Марины это. И потом – чтобы она со своей фигурой пачку масла слопала? Да ну, не верю, они все тут повернуты на диетах и лишних граммах. Скорее всего, химии какой-то нажралась, а та в результате ее подвела.

– Как вас зовут? – спросил я у работницы ресепшен, подхватывая Вежлеву под локоток.

– Анна, – девушка почему-то с сочувствием посмотрела на меня.

– Планы меняются, Аннушка, – я чуть тряхнул Вежлеву, которая, похоже, нацелилась уснуть прямо здесь. – Вести вам домой вот эту даму. И еще просьба – разденьте ее там, уложите в кровать, только не на спину. Тазик, может, какой найдите, рядом поставьте. И совсем хорошо будет, если вы с ней пару часов посидите – мало ли. Джимми Хендрикса вот так оставили одного – и чем дело кончилось?

– А чем дело кончилось? – заинтересовалась Анна, цепляя Марину, которая что-то бормотала себе под нос под другую руку. – И кто такой Джимми Хендрикс?

Мне стало грустно. Что за поколение, великих музыкантов не знают. Хотя, с другой стороны, если бы не мой батя, который уважал старый рок, то и я бы про Джимми Хендрикса ничего не знал.

Когда я вышел на своем этаже, то облегченно вздохнул. В лифте у Вежлевой случилась неожиданная вспышка активности, она довольно шустро, так, что я ее даже остановить не успел, обслюнявила мне щеку, успела расстегнуть брючный ремень и чиркнуть молнией ширинки. Отдельно замечу – отменно ловко она последнее сделала, сразу виден немалый опыт. Еле-еле мы с Анной ее угомонили. Напоследок она назвала меня «mein favorit Helmut», чем немного примирила с действительностью. На уме у пьяненькой Вежлевой был некий Гельмут, надо полагать – нордический красавец с квадратной челюстью и всеми остальными признаками юного бога. А я-то уж о возомнил о своей потрепанной личности! Ну и хорошо, пусть она с какой-нибудь белокурой бестией романы крутит, так всем лучше будет.