Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2

– От Ядвиги, – пробурчал я. – Чего тут гадать? Вот же пся крев такая.

– Ты лучше на русском сквернословь, – попросил меня Ватутин. – А то уши режет такое обращение с польским языком. Но – да, она. Пролоббировала этот вопрос, заручилась поддержкой аж самой Вежлевой и еще пары начальников уровнем пониже, потом пошла с ним к Зимину. И пробила.

– «Самой Вежлевой»? – переспросил я. – А что, Маринка так высоко вскарабкалась за это время, что до нее просто так уже рукой не достанешь? И потом – она вроде рулила регионалкой, от которой до кадров и назначений дистанции огромного размера. Или я что-то пропустил?

– Да нет, где была – там и осталась, – Ватутин неодобрительно посмотрел на сигарету, которую я вертел в пальцах. – Просто эти двое друг друга терпеть не могут. И тут Свентокская сама идет к Вежлевой и о чем-то ее просит? Чудно, не сказать по-другому. Вывод – такая же странность, как и букет, про который ты мне рассказал. Как минимум – информация на хорошо подумать.

– Толку вот только в этом немного, – щелкнул зажигалкой я, прикуривая. – И не будет его. Что бы у нашей гордой полячки ни было в голове на самом деле, звучать будет одно и то же: «Это оптимальное кадровое решение», «Он наиболее подходящая кандидатура», «Личное у меня никогда не мешает служебному». Ну и так далее.

– Знаю, – Ватутин щелкнул клавишей и закрыл окно на двери автомобиля, которое я было приопустил. – Знаю. Но тем не менее. А что у тебя с Вежлевой, если не секрет? Марина сама звонила Зимину, буквально требовала тебе отдать эту должность.

– Флирт, – не стал скрывать я. – И некоторая личная симпатия.

– У Вежлевой нет симпатий, – резонно заметил Ватутин. – Мы это отлично знаем. У нее спланировано все, а что не спланировано, то отрепетировано.

– Значит, моя персона числится в ее планах, – выкинул окурок во вновь приоткрытое окно я. – Все, все, закрываю, не шуми.

У моего подъезда все было привычным и родным. Пара пакетов с мусором, один из которых был уже разодран бродячими собаками, кучи серо-желтого снега на тротуарах, две бабки, которые стоя на одном месте разговаривают с утра, дети, бегущие на горку в соседний двор. Я соскучился по этому всему – и сильно. Потому что у человека должен быть свой дом, то место, куда он возвращается, чтобы набраться сил. Набраться – а не тратить их без остатка, как это сейчас обстоит у меня.

– Дом, милый дом, – будто прочитал мои мысли Ватутин. – Что, дрогнуло сердце в сентиментальной истоме?

– Дрогнуло, – я похлопал себя по карманам. – Вот ведь! И не сообразил даже!

– Что такое? – Ватутин повернулся ко мне.

– Ключи! – зло сказал ему я. – Ключи-то! Как домой попасть? Дверь, что ли, с петель снимать? У меня их как той ночью вместе с «наганом» забрали, так и не отдали! А викин комплект – он в «Радеоне».

– Только за ключи переживаешь? – Ватутин хитро прищурился. – А засады не боишься? А ну как поджидают тебя в подъезде?

– Ага, – не поддержал его тон я. – Двое с носилками и один с топором, ждут не дождутся, еще с того года. Им что, делать нечего? Тем более что Ромео в ваших застенках сидит. Да ладно, не обижайся, застенки – не казематы и не гестапо. Но в принципе-то я прав?

– Конечно же, прав, – Ватутин прижал палец к уху. – Что там?

Дверь подъезда открылась, и из него вышел плечистый парень в черном пальто, что-то говоря на ходу.

– Чисто, – сообщил мне телохранитель. – Бинго. Пошли уже.

Понятно. И ключи мои, похоже, уже внутри подъезда, у напарника того молодца, что у двери стоит. А может, даже и не один у него напарник, может, их много на каждом этаже.

Сколько их было в подъезде – не знаю. У двери квартиры, которая была приоткрыта, обнаружился только один.

– И? – Ватутин посмотрел на белобрысого крепыша. – Что-то нашел?

– Датчик движения над дверью, – ткнул в верх дверной коробки крепыш. – И вон там камера слежения, включается после срабатывания датчика, пишет все происходящее пять минут. Мы сейчас сигнал заглушили, так что запись не идет.

Это все меня неприятно удивило.

– А в квартире я ничего не нашел, – продолжал крепыш. – Искал на совесть. То ли сняли уже, то ли и не было ничего.

– Нет – и нет, – успокоил его Ватутин. – Киф, что встал? Вперед, за паспортом. Время не ждет.

Внутри квартиры было темно и пыльно.

Вот если бы сейчас здесь оказалась Элька и заорала: – Пыль! Пыль! Всюду пыль! – то я бы с ней согласился.

И вправду все так.

А еще в ней поселился нежилой запах. Так бывает – уехали люди, и уже очень скоро из квартиры выветривается жилой дух, который составляют ароматы еды, моющих средств, табачного дыма и множества других запахов, которые свойственны человеку.