Евгения Мелемина - Полёт попугайчика

Эти упаковки Хогарт сунул в карман джинсов, и только после этого повернулся к Томми.

— Привет, — спокойно сказал он и отошел в сторону — его кто-то окликнул.

До Томми донесся обрывок шутливого вопроса, имя Минди и что-то еще, неумолимо мерзкое, пошлое и почему-то очень обидное.

Он проследил глазами — Кит пошел к шкафчикам, за ним, хлопая по плечу, отправился Макгейл, а потом появилась Стефани, в волосах у нее блестящая заколка в виде бабочки; все как-то слепит, мешает и давит…

Пришлось прислониться к автомату. Томми стало жарко, словно его обдали горячей липкой кровью.

— Ты в порядке? — спросил кто-то и сразу исчез.

— Эй-эй! — это уже голос Алекса, слегка встревоженный. — Томми, пойдем. Окунись в фонтанчик, черт тебя побери… Это же не из-за курева? Не из-за меня?

Томми наклонился над фонтанчиком, но пить не стал. Помотал головой, вытер мокрое лицо рукавом. Зрение прояснилось, стало легче дышать.

— Не успел позавтракать, — сказал он. — Повело…

— А, ну это нормально, — с облегчением сказал Алекс. — Я уж думал — скурил тебя до смерти… Твоя мамаша меня бы убила. Бери рюкзак. Ты доклад написал?

— Не помню. Какой доклад?

— Война Юга и Севера.

— Война? — Томми поднял голову. — Ничего я не написал, я даже не знал, что надо, где я был последние три дня?

— Хер тебя знает.

— А ты не мог мне сказать?

— Да откуда я знал, что ты не знаешь? Ты же не звонишь мне и не спрашиваешь: мистер Митчелл, где я, кто я, и что мне делать?

Томми выпрямился. Стряхнул капельки воды с ладоней и улыбнулся.

Алексу улыбка пришлась не по душе. Мстительная, нехорошая улыбка, исказившая приятное лицо Томми до неузнаваемости.

Впрочем, она быстро сменилась другой — почти виноватой.

— Не хватало мне только по учебе съехать.

— Да ладно… я впервые за два месяца подготовился к уроку, и ничего со мной не случилось. Ты видел? Хогарт взял презервативы.

— Видел.

— Минди сойдет с ума от бешенства.

— Она-то тут при чем?

Алекс посмотрел на Томми.

— А кто еще? Он привез ее в школу, и они целовались в машине. Ты по сторонам вообще смотришь или нет? — Он коротко рассмеялся. — Конец ее репутации, Хогарт на всю школу заявил: я буду драть эту сучку. И, по-моему, даже не один раз. Он, конечно, псих, что на такое осмелился, но это было стильно. Почему мне первому не пришло это в голову?

Томми поднял рюкзак и закинул его на плечо.

— Потому что у тебя нет машины и для Минди ты пустое место.

— Ты тоже.

— У меня в голове нет никаких дурацких затей.

Алекс пожал плечами:

— Ты часами таращился на нее на футбольном поле и добился только роли столба в ее постановке. Так что, Митфорд, завидуй молча.

«А ты годами таращишься на Карлу, — подумал Томми, — и добился еще меньше. Ты вообще понятия не имеешь, чего я добиваюсь. Никто не знает».

Сам Томми тоже не знал, чего добивается.

Он устал думать и устал противостоять быстро сменяющимся картинкам реальности.

Кит Хогарт сказал: скоро все будет не так, как раньше.

Он был единственным, кто казался надежным, но на следующее же утро сдал себя в пользование капризной сисястой дуре, откинув Томми на прежние позиции, спихнув его вниз, туда, куда не пробиваются лучи света.

На самое дно школьной иерархии.

Минди никогда не позволит себе встречаться с парнем, который дружит с такими, как Томми. Если Кит хочет ее, то будет подчиняться.

Было в поступке Хогарта еще что-то, от чего у Томми перекрывало горло и дышать приходилось с трудом, но злости было больше.

Злость изменила Томми — выпрямила, вытянула, наэлектризовала — казалось, тронь его, и посыплются искры.

Изменилось и лицо. Мистер Холл, сонно выслушивающий доклады на тему войны Юга и севера, Томми вызывать не стал.

«У мальчика определенно что-то случилось», — подумал он.

Свою мысль мистер Холл развивать не стал. Он страдал от солнца, припекавшего его лысину через недавно вымытое окно, и раздумывал — будет ли выглядеть смешно, если он прикроет голову газеткой?

Кирк Макгейл, сидящий рядом с Томми, несколько раз задержался на нем взглядом и почему-то вспомнил о своей собаке, Даффи, которая казалась ему милейшей и добрейшей псиной до тех пор, пока однажды не сожрала валяющегося на дорожке птенца.

Птенец был гол и беспомощен, видимо, вывалился из гнезда совсем недавно, и Даффи слизнула его моментально, но Кирку долго еще чудился вязкий влажный хруст.

Даффи умерла год назад, и Кирк почему-то ощутил облегчение.