Олег Фомин - Руины Арха

– Так чего ждем? Лезем.

И мы полезли на стену, богатую уступами и выступами, страшно улыбаются трещины, торчат когтистые, как лапы гигантских ястребов, ветки, их корни расползлись по рельефу, похожи на дохлых, высушенных осьминогов. Стены высокие, мы забрались туда, куда щупальца грязи не дотягиваются. У середины болота в стене выемка размером со шкаф. Туда мы с Катей и влезли.

– Подальше еще одна ниша, там и заночую, – сказал Борис. – А вы, главное, не свалитесь. И ноги не высовывайте, а то мало ли… Утром вернусь.

– Утром?

– Ну, образно. Как проснусь, в общем.

И Борис исчез. Слышно, как сыплются камешки из-под его сапог, шорох и треск все тише, мы с Катей начинаем обживать каменную келью.

Тесно даже для одного, не разогнуться, тремся друг о друга, ищем удобную позу, держимся, чтобы не выпасть прямиком в объятия щупалец. К счастью, плиты в глубине сидят непрочно, цемент разрыхлился, выталкиваем одну за другой в болото, фонтаны серых клейких кометок, болото закипело, тянет щупы выше прежнего, мы испугались, но у самого края убежища серые черви начинают оседать.

Мы выдохнули.

Оставшиеся плиты раскладываем шеренгой по берегу, спасут от случайного падения, когда уснем.

Фляжка, что оставил Борис, нас напоила, стало чуть свободнее, нашли-таки оптимальную позу. Мои лопатки уперлась в торцевую стену, колени подогнуты, торчат вверх, носки уткнулись в свежую ограду на краю. Катя на мне, глаза в глаза, мой пояс меж ее бедер, налегла на меня, плечо согрето теплом ее шеи, мы расслабились. Обувь спит отдельно от нас, по углам.

Тепло. Наверное, из-за болотных испарений, те взвиваются изящным туманом, растекаются по потолку слоем пушистых тучек, над бордюрчиком колышутся щупальца, слышу, бурлят пузыри, и это хоть и говорит, что кто-то на дне болота переваривается, все же наполняет мрачное место каплей уюта. На безрыбье, как говорится…

И тут я ощутил в теле перемены. Знакомые. И вообще-то приятные, но сейчас не уместные. До второго мозга дошло, что он греется прямо под юбкой Кати. И под юбкой нет трусиков. А еще этот гад намекает, хотя нет, уже заявляет прямо, что мне в грудь вжимается пара мягких теплых упругих…

Так, стоп! Дыши ровнее. Надо помедитировать, выйти в астрал, обрести этот самый, как его… баян. То есть, гармонь. То есть, гармонию. Души, тела и третьего глаза…

Сердце бьется как зверь в клетке, чем больше пытаюсь не думать о том, о чем хочется, тем сильнее под молнией шевелится и зудит.

Катя от моего плеча отстранилась, ее корпус чуть выше моего, она внимательно смотрит сверху в глаза, мое сердце под ее ладонью, пальчики вздрагивают от его бумов.

Я изобразил улыбку, хотя вышло, наверное, не очень, губы сжались туго, злюсь на себя, сдерживаю гормональную бурю, но взгляд на уровне Катиной груди, шубка расстегнута, просвет дышит теплом, в сумраке в черных кружевных чашах матово блестят округлости.

Мой кулак стиснул первый попавшийся камень, тот хрустнул.

Катя подалась навстречу, и мой нос, как метеорит, стал жертвой непреодолимой гравитации двух горячих планет.

Чувства и мысли сплавились в раскаленный слиток, помню лишь солоноватый привкус сосков, помню, как ее пальцы помогали расстегивать ремень и молнию, помню дикий пульс силы, что подбрасывала вверх как цилиндр в поршне двигателя.

Сознание от сладости взорвалось, пятка выбила из ограды плиту, та полетела в болото, Катя впилась зубами в кожу моей жилетки.

Когда уснула, а я еще засыпал, сквозь туман вьющихся паров проступили черточки знакомого зверька. Далеко, на ветке противоположной стены, сидит смышь… Нет, не она. Он.

Смыш.

Тот самый, которого я спас из-под завала. Крупный как откормленная крыса. Смотрит сквозь вьюны пара на меня.

«Друг», – услышал я в голове.

Теплым волнам сна противиться трудно, но все же улыбаюсь. Вот кто озарял дорогу во Тьме…

«Друг», – повторилось с эхом, по извилинам пробежали приятные мурашки.

– Друг… – прошептал я. – Спасибо.

Осторожно, чтобы не разбудить Катю, роюсь в карманах жилетки, на дне одного нашлась карамелька. Не знаю, едят ли смыши конфеты, но другого нет, надеюсь, едят. Дотянулся до края ниши, конфета легла на барьер.

Надеюсь, когда проснемся, ее не будет.

Конфеты утром не оказалось.

Пока лезли по стене к берегу, серна поймала щупальцами рычуна, особо агрессивного, без капли бдительности. Зачем полез, дурак, на верную смерть? Приспичило порычать на болото. Только и успел пару раз тряхнуть лабиринт ударами лапок да сморщить серую жижу громовым рычанием. Ладно, быть может, его храбрая душа попала в какую-нибудь рычунью Вальхаллу.