Руслан Агишев - Клан. Обрести силу

секущих движений. – Но они уходили все дальше и дальше…

Несколько мгновений повисшее после его слов молчание возле костра никто не нарушал.

До опешившего десятка, замученного тяжелым и насыщенным днем, с трудом доходили

его слова.

- Ты что там бормочешь, коровья лепешка? – первым, как и всегда, не выдержал Сатор, резко откинувший полу плаща и вылезая из его нагретого нутра. – Что это лопочет твой

вонючий язык? – так уж вышло, что именно Сатор в десятке самовольно присвоил себе

право быть скептиком и хаятелем всего … и это место, как оказалось, он никак не желал

уступать, кому бы то ни было другому. - От кого нет спасения? – десятки глаз угрюмо

буравили новенького. – От этих деревенщин? От этих погонщиков быков, которых молодой

сопляк одел в самодельные доспехи и посадил на своих кляч?

Тяжелая кавалерия, которую король Роланд с таким трудом создавал и лелеял, оберегая

от напрасных жертв, не была для шаморцев секретом. Сложно спрятать в не таком уж

большом королевстве тысячи тяжелых всадников, которые с ненасытностью легендарных

драконов пожирали сотни серебряных и золотых монет королевской казны.

«Бессмертные» уже не раз встречались с таким противником. Столкновения с дикими

горцами на монстроподобных ящерах – мерзкими и вонючими как болота, из которых они

вылезли, стычки с фанатичными «карающими братьями» Ордена Последнего пришествия, приграничные конфликты с катафрактариями империи Регул, показали, что тяжелая

кавалерия неимоверно сильна и опасна, но ее атакующий кулак можно остановить. Это

«бессмертные» Великого султана с успехом и делали длиной цепью огненных костров, жаркой стеной встававших перед наступавшей конной лавой; рвами с кольями и

ловушками, в которых всадники ломали ноги, головы, насаживались телами на

выструганные колья; десятками выставленных на передней линии орды мерзких лесных

зверьков в клетках, выделяемая которыми едкая и вонючая жидкость до ужаса пугала

лошадей… Словом, для легионеров тяжелая кавалерия Ольстера была лишь еще одним

врагом, который снова, как и всегда, ляжет и поднимет лапки перед своим владыкой.

- Заткнулся бы ты…, - Халли недовольно заворочался, как медведь, которого кто-то

случайно потревожил в своей берлоге. – «Бессмертные» никому еще не кланялись… А

комтур Верд, конечно, скотина и зверь, каких свет еще не видывал, но благодаря ему ты

может еще и поживешь на этом свете.

Новенький же, бледное лицо которого особенно выделялось в ярких отблесках огня, сразу

же начал шарить у себя на груди. И делал это он с такой яростью, что вызвал у лежавших

легионеров нескрываемое любопытство. Те, кто были рядом с ним, непроизвольно

вытянули головы, стараясь разглядеть, что это он там ищет.

- К черту этих всадников, - буркнул он, наконец-то вытаскивая что-то холщовое и

позвякивающее из-за пазухи. – Я говорю об этом…, - легионер развязал мешочек и, достав

из него что-то металлическое, начал это кидать на подтаявший перед костром пятачок

земли. – Это Дорон, легионер первой линии. Весельчак и рубака на загляденье. Был…, -

Сатор, схвативший маленький предмет с земли первым, с недоумением стал разглядывать

продолговатый листоподобный черный наконечник с нацарапанным на нем буквой «Д». –

А вот это Красавчик, - на землю упал еще один наконечник, уже с другим символом. – Имя

его уже никто и не помнили. Его так и звали – Красавчик. Девки так и вешались на него, -

рядом со вторым кусочком металла лег и третий. – Здесь Болло из горняцкого поселка.

Ручища у него такие были, что только держись. Так схватит, аж ребра трещат!

Черные наконечники, а то, что это именно наконечники, ни у кого уже не вызывало

сомнения, летели к костру один за другим. Новенький, угрюмый мужик, появившийся в

турии словно из не откуда, продолжал с надрывом в голосе перечислять чьи имена, прозвища, рассказывать о каких-то смешных историях. Правда, никого они не смешили…

- … Как-то он на хряка напялил рубаху с шитыми металлическими бляхами и ночью

выпустил его в лагере, - легионер вытащил из мешочка последний наконечник и стал его

«мять» в руках, словно надеялся размягчить его, как воск и слепить из металла что-то менее

смертоносное. - А тот, не будь свиньей, и начал визжать! Ха-ха-ха! Несется по лагерю и

визжит, как резанный, - он вдруг засмеялся над своим же рассказом. – Весь лагерь на уши