Руслан Агишев - Клан. Обрести силу

за руки, не давая ему даже дернуться.

- Мы поступим так же… Дарин Старый, ты познаешь участь Зверга Проклятого, - дюжие

гномы потащили потемневшего лицом старейшину к дальней стене Большого зала, куда не

доходил свет факелов. – И Подгорные боги сами выберут тебе наказание…

Вокруг, по-прежнему, царила полная тишина. Недоуменные гномы не издавали ни звука.

Молчал и растерявшийся Дарин, которого четверка вершителей буквально волоком

дотащила до стены и втолкнула в странную выемку в скале.

- Начинайте! – хранитель махнул рукой и из одного из тоннелей, ведущих в Большой зал, потянулась вереница гномов в одеждах с цветами клана хранителей. - …

С трудом продолжавший сохранять спокойствие Дарин все понял… Именно сейчас, втиснутый в это тесное углубление, старейшина вспомнил ужасную судьбу Зверга, известного как Проклятый.

- …, - с мрачным клацаньем легли на каменный пол тяжелые блоки, вытесанные из

красного гранита. - … мордастый вершитель, с непроницаемым лицом, поставил их

вплотную к сапогам Дарина, начиная выстраивать стенку. -…

- Не ждал, что последуешь за Звергом? – еле слышно прошипел хранитель, сойдя со

своего постамента и подойдя вплотную к осужденному. – Не ждал…, - пергаментное лицо

древнего хранителя серого цвета скривилось в гримасе, в которой с легкостью читалось

злорадство. - Вижу, что не ждал..., - бледно-водянистые глаза старика с жадностью

всматривались в лицо старейшины. - Молчишь? – Дарин ничего не отвечал, лишь крепче

сжимая бледные губы. – Не молчи.

Вершители тем временем, сменяя друг друга, то клали очередной каменный кирпич, то

насыпали внутрь этой поднимающейся в высоту могилы новую порцию влажного песка. И

с каждой новой минутой погребальная камера все плотнее и выше поднималась по телу

приговоренного.

- Не молчи… Так тяжелее умирать, - продолжал шептать хранитель. – Или, думаешь, это

оценят они? – криво усмехнувшись, хранитель едва кивнул в сторону замерших гномов. -

Зря. Это стадо, быдло…

До последней секунды хранитель внимательно всматривался в лицо Дарина, надеясь

обнаружить хотя бы малейшие признаки ненависти или страха. Ведь тогда это стало бы

свидетельством того, что его ненавистный враг осознал свой проигрыш и сдался. О Боги, как же он хотел увидеть это выражение лица, эту беспомощность и отчаяние в его глазах!

Этой надеждой, верой в в это, хранитель ведь и подпитывал словно демон свое желание

жить последние почти пять десятков лет, после того как бывший хранитель, его товарищ

Дарин Старый при людно оскорбил его и покинул клан.

Однако сколько бы хранитель не всматривался в глаза своего заклятого врага, он не мог

найти в них даже намека на столь желанные для себя эмоции. Он видел в них совершенно

иное.

… В глаза Дарина было лишь горькое раскаяние... В эти свои последние секунды

старейшина думал отнюдь не о ненависти. Он вновь и вновь возвращался к тому дню и

часу, когда отказался от предложения того странного гнома, главы клана Черного топора, Колина. Сейчас же Дарин прекрасно понимал, и это его буквально убивало, что своей

гордыней он обрек на скитания и смерть десятки своих соклановцев, которые поверили ему

и пошли за ним до конца.

От осознания этого он еле слышно застонал. Ему, старому дураку ,надо было всеми

руками и ногами хвататься за этот шанс! Да, куда там! У него взыграло ретивое... Как это

он, великий Дарин Старый, старейшина сильного клана, за спиной которого было около

сотни гномов, будет подчиняться какому-то мальчишке? Дарин горько усмехнулся. А ведь

все могло быть совершенно иначе... И сейчас лишь одно его утешало, что в то холодное

зимнее утро, когда он решил уходить из приютившего его клана Черного топора, в ледяную

неизвестность с ним отправились лишь пара десятков гномов. Остальные же предпочли

выбрать тепло и спокойствие, пусть и чужого клана...

Прожевывая все это внутри себя, Дарин поднял голову и встретился с ждущим взглядом

давнишнего друга и врага. Старейшина просто не смог сдержаться... и чуть наклонившись

вперед, смачно плюнув в своего судью.

- Что телитесь? – зло прорычал хранитель на замерших вершителей, оттирая рукавом

плевок. – Святотатец должен уйти! – последняя четверка каменных блоков одновременно с

ковшом мокрого песка закрыла небольшое отверстие, в котором просматривалось

пепельно-серое лицо старейшины Дарина Старого. – Подгорный народ! – тут же хрипло