Виктор Дьяков - Разница в возрасте

— Володя, я право не знаю, как вас просить… В общем, вы совершенно правы, прежде всего надо думать о детях, вот и я хочу кое-что сделать для своего сына.

— Вы всё-таки хотите переехать? Что ж, я могу помочь. В Подмосковье можно и жильё найти и прописаться. Кавказцы вон валом валят, украинцы тоже, ну уж, а русским сам Бог велел. Вот только деньги…

— Вы меня не поняли, — довольно холодно перебила его Екатерина Степановна. — Я со своей земли бежать не собираюсь. Я о сыне, Павле говорю. Здесь его из-за меня травят, калбиты, а ещё пуще те русские, которые ради должностей и подачек окалбититься готовы. Он и так техникум был вынужден бросить, там его избивали. Я хочу, чтобы он образование получил в Москве.

— Ну что же, и здесь могу посодействовать, да и мой сын вашему ровесник. Сложность в том, что в государственный ВУЗ на бесплатное отделение сейчас не гражданам России попасть трудно. Другое дело на платное отделение, или в негосударственный ВУЗ, здесь никаких проблем, за исключением, конечно же, денег, — Рогожин развёл руками.

Они разговаривали уже в комнате, и вновь пару раз приоткрылась дверь из комнаты сына.

— Не думайте, что если я так живу, — она обвела рукой непрезентабельное убранство своей квартиры, то у меня совсем нет средств. Я конечно не миллионерша, но на сына деньги найду. Просто… понимаете, у меня почти никогда не было семьи по большому счёту… Ужасно, конечно, но что есть, то есть, я привыкла жить как на бивуаке… Ну ладно, об этом, наверное, не стоит. А что касается средств… Вы, конечно, и сами догадались по тому, как я разговаривала с Глазковым, что в своей организации я далеко не рядовой функционер, а организация наша хоть и носит полуподпольный характер, весьма и весьма влиятельна, фактически партия…

Примерно через час Рогожин походкой слегка нетрезвого человека направлялся к гостинице. Он не ощущал себя человеком только что решившим сложнейшие проблемы. На сердце, пожалуй, даже отчётливее чем раньше, давило осознание давней безвозвратной утраты. Только теперь он не сомневался, что тяжесть от неслучившегося, промелькнувшего в его жизни лишь мгновенным благоуханным дуновением, испытывает не только он. Он отчётливо понимал и то, что это ощущение уже не покинет его никогда.