Виктор Дьяков - Разница в возрасте

— Подумайте о сыне.

— Я и так… Знаете, Володя, сколько я усилий приложила, чтобы его в калбитскую армию не призвали. Но бросить свою землю, отдать им её… Если бы я была мужиком… В Приднестровье горстке русских удалось отстоять свою землю и не пойти под молдован, а нас здесь больше шести миллионов и мы подчинились калбитам, позволили низвести себя до нации второго сорта?… Нет, мне просто стыдно за своих земляков, — её лицо выражало крайнее негодование.

— А вам не кажется, что всё дело именно в казахах? Я ведь тоже знаю их не понаслышке.

— Ну и что за «батырские» качества вы в них увидели? — с усмешкой спросила Екатерина Степановна.

— А вы сами, неужто?… Они же очень терпимы, понимаете, терпимы к любому другому народу, с ними можно сосуществовать, по-человечески общаться… Вот вы говорите, они не кавказцы, да я бы, ей богу, с казахами дело предпочёл иметь, хоть они и не такие предприимчивые, — убеждённо говорил Рогожин.

— А подчиняться этому грязному быдлу, терпеть от него унижения вам не приходилось?

— В вас говорит ненависть, вы им простить не можете… Я вас понимаю, но поверьте, я сталкивался со многими нациями бывшего Союза и более незлого народа найти трудно. А насчёт унижений… Сейчас многие озлоблены, и месть вымещают на русских, кавказцы, прибалты, даже украинцы — все претензии предъявляют. И у вас такая же история… Только я уверен, до такого как на Кавказе здесь не доходит, я слишком хорошо знаю казахов. Хотя и они бы могли счёт предъявить, не меньше чем другие. Вон сколько их советская власть уморила в тридцатые годы, то ли два, то ли три миллиона, никто не считал… а в пятидесятые лучшие пастбища как Целину распахали, сейчас там ни урожаев, ни скота нет. А они, тем не менее, не озлобились всенародно, как те же чечены. Нет, здесь вы не правы, — подвёл итог своей тираде Рогожин.

— Володя, многое из того, что вы сказали, я неоднократно слышала. Для этого достаточно включить наш алма-атинский телеканал, сутками мозги промывают. Только вот от вас этого не ожидала услышать.

— Но ведь это правда!

— Правда, это то, что здесь исконная русская земля, которую мои предки полили своими потом и кровью, и я всю свою оставшуюся жизнь буду продолжать бороться за отделение русских областей от калбитов.

— Катя, это же бессмысленно, здешние русские никогда не возьмутся за оружие, казахи не дают такого повода, и Россия не стремится вас присоединять, у неё и без того проблем по горло.

— Значит, создадим своё независимое русскоязычное государство, но народ, находящийся по сравнению с нами на низшей ступени развития не будет диктовать нам свою волю, — как заклинание тихо проговорила Екатерина Степановна.

— Диктат ведь осуществляет не народ, во всяком случае, казахи на такое не способны, а националистически настроенные чиновники, — раскрасневшийся Рогожин устало повернул голову к вдруг резко зашипевшей сковородке, на которой что-то разогревалось.

— Ой, господи… совсем забыла… пироги сгорели… Слава богу, кажется немножко… — она сняла дымящуюся сковородку и стала выкладывать пироги на тарелку гостя.

Рогожин, стараясь не обжечься, принялся есть. И тут его словно осенило:

— Так вы, наверное, в какой-то политической организации состоите?

— Надеюсь, вы не станете доносить на меня, — она улыбнулась. — Как вам пироги, не сильно пригорели?

— Что?… А… нет, очень вкусно, спасибо.

Он взглянул на неё и тут же отвёл взгляд — огоньки злобы в её глазах вкупе с одутловатостью и нездоровым румянцем лица делали её улыбку весьма зловещей. Она заметила и не стесняясь спросила:

— Ужасно я выгляжу?

— Да все мы уже не в том возрасте, — попытался уклониться Рогожин.

— Говорят, что внешне я напоминаю вашу Новодворскую. Неужто и в самом деле?

— Ну что вы Катя, таким бесполым существом надо родиться, а вы… вы же были просто потрясающе красивы, и извините, аппетитны, — Рогожину стало неудобно за некоторую несдержанность, и он поспешил перевести свои высказывания в иную плоскость. — Если вы на неё и похожи, то не внешне, а характером, непримиримостью, извините, упрямством.

Но Катя не обратила внимания на последние слова Рогожина, потому что покраснела явно от упоминания своей былой аппетитности.

— А вот вы и сейчас неплохо смотритесь, всё так же подтянуты, стройны, сразу видна офицерская выправка… Помните, я вам всё про разницу в возрасте талдычила. Представляю, как вы тогда возмущались. Даже вспоминать смешно. А сейчас я, наверное, просто старухой вам кажусь?