Евгений Сапожинский - Дурацкое пространство

Зачем взял фотоаппарат, это убогое, паршивое фуфло? Компактная камера, творение Истмена, уставшего от жизни; тасмовская пленка проворачивается с подозрительным скрежетом — еще один неаккуратный поворот зубчатого маховичка — транспортировка из каких-то непонятных соображений однорядна — возникает риск порвать все свои художественные замыслы и, потоптавшись (темноты нет), поехать домой. А как поступить иначе?

Делать нечего, я снимаю, покручивая колесико как можно осторожней. Поворачиваюсь на семьдесят пять градусов — да, пейзаж. Достали. Все равно Маргариты нет. Зачем себя обманывать? Я бреду мимо бесконечного состава — эти китайские тачки кому-то предназначены. Не мне. Не нам.

Зависть?

Нет, я об том дерьме не думал.

Перестал даже думать о Маргарите.

Вломился в автобус — видимо, я был свиреп настолько, что хомячок так называемого женского пола не осмелился подойти ко мне и задать традиционный вопрос. Я проехал две остановки. Вышел.

Где Маргарита?

Может быть, что-то есть на телеграфной ленте?

Пусто. Где Маргарита?

Снова сходил, опять скрежет ключа. Металлическое изделие еще не довернулось, а я уже знал, что это совершенно бесполезно.

Как?

Как, твою мать?

Понял, как.

Чертово дебильное пространство ее поглотило. Трахнутое на хуй пространство. Я ненавидел этот мир. Этот ебаный грязный хуев мир. Мир, блядь, который сожрал Маргариту. Я знал, что подобным дерьмом все закончится.

Суки. Затрахали.

Я вышел и доперся до молочника. Взял не более-не менее — три пакета кефира. Этот подонок еще ухмыльнулся.

Дождь сволочно мочил. Мне было противно. Я убил башку пакета и присосался.

В кефире было что-то не совсем. Да и вообще это был не кефир. Малая стремительно падала за серый дом старой постройки, той, еще довоенной. Большая находилась где-то, по видимому, в надире. А мне было глубоко плевать.

Я сидел на поребрике, скинув наконец-то сандалии и наплевав на все. Отхлебнув, я понял.

Это был какой-то алкоголь.

Решил пойти в лабаз и набить этому деятелю морду. Шутка? Ни черта себе шутка!

Ну, блин, умник.

Потом я успокоился. Пошел домой.

Как я доплелся — тема для романа. Очень кружным путем шел. Вместо того, чтобы пойти прямо, зачем-то пошел латинской буквой L. И как-то дошел.

* * *

Я лежал. Рычал холодильник. Что не так и — а! — я же не положил туда это хреново дерьмо. Порнография какая, надо встать и определить. Завтра на работу не нужно, я так решил.

Кот не мяукал — он давно сдох; растения занимались своим ростом. Где-то вставало солнце. Странно как-то было.

Замок заскрежетал. Ерундовина, не верю.

Маргарита нашаривала тапки. Я слышал эти звуки.

Какая-то измена.

Я въехал в подушку и прорыдался. Конечно, коротко, так, чтобы Маргарита не успела заметить.

Шорох. Она надевает халат. Я не знал, как быть с мокрой непонятно чем-то набитой дрянью.

— Знаешь? — сказала она. — По-моему, вся эта научная фантастика — бред собачий. — Она пошла в душ, затем вернулась; на ее голове был похабный белый тюрбан. Вот восточная ты моя подруга, подумал я.

— Кстати, — любуясь собой в дурацком трюмо, которое я то и дело собирался выкинуть, но все как-то не получалось, она спросила, — а выпить-то у тебя что-нибудь есть?

— Конечно, — я подпрыгнул, как заводной заяц, игрушка — новая? — паяц, любитель фантастики. — Есть, ясное дело. — Налил.

— Блин, — сказала Маргарита, — ведь это же кефир, блядь.