Владимир Бабкин - Меж двух Царей

ПЕТРОГРАД. ГЛАВНЫЙ ШТАБ. 6 марта (19 марта) 1917 года. Дело к полудню.

Я смотрел на вошедшего в мой кабинет человека и пытался понять мотивы, которые двигали ним в эти дни и что изменилось в них сейчас. Посетитель выдержал мой испытующий взгляд и ни один мускул на дрогнул на его лице. Что ж, явно не страх движет сейчас этим человеком. Впрочем, и никакого особого раскаяния я так же не наблюдаю.

— Ваше Императорское Величество! Полковник Слащев, командир Лейб-гвардии Финляндского запасного полка, честь имею!

Я буквально взрываюсь.

— Честь? Вы сказали честь? Да как вы смеете упоминать о чести после того, как изменили присяге?! После того, как подняли мятеж против своего Государя! И после этого всего вы выскакиваете, словно чертик из табакерки, и как ни в чем не бывало, смотрите в глаза Императору! Вы мало того, что изменник, Слащев, вы еще и наглец, каких свет не видывал!

Полковник продолжал твердо стоять, не пряча глаз и не тушуясь под августейшим гневом. Наконец я цежу сквозь зубы:

— Вы просили о Высочайшей аудиенции и отказались вести переговоры о сдаче с генералом Кутеповым. Я совершил неслыханную вещь, согласившись принять изменника. Согласился, памятуя о тысяче раненных, которых вы используете в качестве заложников в Зимнем дворце. Но всякой наглости есть предел! Назовите мне хотя бы одну причину, для того, чтобы я не заставил вас пожалеть о своей чудовищной дерзости!

— Ваше Императорское Величество, простите мою дерзость. Я не прошу помилования и за свои действия отвечу, не ожидая снисхождения. Прошу также простить, но я прибыл сюда не для того, чтобы вести переговоры о сдаче или торговаться об условиях оной. Я прибыл сообщить Вашему Императорскому Величеству, что сегодня в полдень мы откроем ворота Зимнего дворца и строем проследуем в свои казармы, оставив во дворце лишь раненных в госпитале, освободив перед уходом генералов Нечволодова и Иванова, полковника Наврузова, и заперев связанных генералов Крымова и Граббе-Никитина. Я прошу лишь пропустить без стрельбы моих подчиненных в казармы, где они будут дожидаться справедливого суда. Надеюсь, что суд примет во внимание, что большинство финляндцев не имели представления о заговоре и невольно приняли участие в мятеже лишь выполняя мои приказы. Себя же передаю в руки Вашего Императорского Величества безо всяких условий, просьб и надежд на снисхождение.

Пару минут я молча смотрю в лицо Слащеву, затем задаю лишь один короткий вопрос:

— Почему?

Но полковник меня понимает и твердо отвечает:

— Я не желаю становиться виновником Гражданской войны.

— Вот как? — зло усмехаюсь. — А что же вас это не заботило, когда вы вели финляндцев на штурм Зимнего? Разве в условиях идущей третий год мировой войны вы ожидали, что озлобленная и сбитая с толку постоянными сменами власти, страна не погрузится в хаос и, как следствие, в Гражданскую войну? Не рассказывайте мне тут сказку про белого бычка, Гражданской войны он, видите ли, не хочет. Вы, милостивый государь, не стройте тут из себя курсистку — вы все прекрасно понимали, отдавали себе отчет в своих действиях и знали, что вы открываете ворота Гражданской войне!

Слащев устало машет головой и как-то обреченно отвечает:

— План переворота предусматривал быструю смену власти, так что утро Россия встретила бы уже с новым Императором и новым правительством. Мой отряд должен был взять под контроль Зимний дворец и арестовать Ваше Императорское Величество, премьер-министра Нечволодова и главнокомандующего петроградским военным округом генерала Иванова. Одновременно с нами, отряд под командованием генерала Крымова должен был захватить комплекс Главного Штаба и взять под контроль все военное управление столицы, а так же Министерство иностранных дел и Министерство финансов. Отряды Гвардейского Экипажа и Второго морского экипажа в это же время должны были захватить почту, телеграф, телефонную станцию и Министерство путей сообщения. Взяв под контроль эти объекты, мы получали каналы связи с Россией и всем миром. В этот же момент, вне зависимости от того, удастся ли нам арестовать Ваше Императорское Величество, из Царского Села должно было быть распространено заявление Николая Второго о правах Алексея на Престол и о Регентстве. Получив такое сообщение в Таврическом сделали бы свое заявление, признавая Алексея Императором и созывая на утро заседание Государственной Думы для присяги новому царю и формирования нового правительства. Все было расписано, как по нотам, и если бы все делали то, о чем было условлено, то никакая Гражданская война России бы не грозила. Все было бы кончено уже утром, и мы поставили бы всех перед фактом.