Владимир Бабкин - Меж двух Царей

— Как же, отлично помню наши и ваши планы. В частности такой расчудесный план, как сделать Михаила Регентом при малолетнем Алексее. — Родзянко сказал это со злой иронией. — Теперь-то все очевидно должны были быть довольны, не так ли? Михаил стал не просто Регентом, а целым Государем Императором. Вы счастливы, любезный Александр Иванович?

Гучков участливо покачал головой.

— Мне понятно ваше ёрничанье. Это у вас нервное!

Михаил Владимирович что-то уже собрался ответить нелицеприятное, но тут к нему обратился князь Львов.

— Уважаемый Михаил Владимирович, не пора ли объявить о создании нашего Временного правительства? Звуки этой ночи взывают к нашей решительности и своевременности. Пора заявлять о себе, и твердо брать власть в свои руки, не так ли?

"Старому индюку не терпится стать главой правительства! Вот же торопливый осел!" — Родзянко почти с ненавистью посмотрел на далекого потомка Рюрика. Глава Земгора и раньше раздражал его, постоянно фигурируя в качестве кандидатуры на руководство "ответственным министерством" — правительством, которое должно было назначаться и подчиняться парламенту минуя Императора. А ведь у самого Михаила Владимировича были вполне конкретные виды на этот пост. И вот теперь, без пяти минут Министр-председатель Временного правительства России видите ли изволит выражать нетерпение!

— Успеете еще подписать, Георгий Евгеньевич, успеете.

Князь Львов пожал плечами и принялся делать вид очень занятого человека, который просматривает бумаги с проектами решений будущего правительства. Но, судя по тому, как дрожали листы в его руках, будущий глава этого самого правительства все же очень сильно волновался, хотя и старался сохранять чопорную невозмутимость.

Смерив "Министра-председателя" презрительным взглядом господин Родзянко вернулся к прерванному занятию и продолжил гипнотизировать телефонный аппарат. Он ждал новостей.

ПЕТРОГРАД. ГЛАВНЫЙ ШТАБ. 5 марта (18 марта) 1917 года. Около полуночи.

— Тишина — плохой признак. — сказал генерал Батюшин напряженно. — Очень сомневаюсь, что мятежники просто ушли восвояси. Вероятно, дворец все же захвачен. Если это так, то атака одной ротой чистое самоубийство.

Ходнев выругался сквозь зубы и принялся крутить ручку телефонного аппарата, пытаясь дозвониться до генерала Иванова и прояснить обстановку, но на звонок никто не ответил. Дмитрий Иванович резко кинул трубку на рычаг и обернулся к Батюшину.

— Все, времени ждать и решать у нас больше нет. Возможно это самоубийство. А возможно, что именно мы сможем спасти жизнь Государю. А вы, Николай Степанович, дайте нам шанс, обеспечив помощь других частей.

Ходнев твердо пожал руку Батюшину и одел папаху и вышел из кабинета. Контрразведчик, в свою очередь, решительно направился к телефону. Через пару минут ожидания барышня соединяла с квартирой полковника князя Аргутинского-Долгорукова.

— Константин Сергеевич? Доброго здоровья. Генерал Батюшин у аппарата. Слышали стрельбу сейчас?.. Да, это у Зимнего дворца… Мятеж снова у нас… Да, неизвестно… Мы выступаем к Зимнему. Нужна срочная поддержка от вас… Генерал Иванов приказал Преображенскому полку без команды не выступать?.. Нет, значит?.. Уверены в правильности своего решения?.. Понятно!

Батюшин кинул трубку на рычаг и выругался.

— Как же, как же, "буду выполнять приказ главнокомандующего". Решил отсидеться и примкнуть к победителю, сволочь!

В это же время Ходнев спустился по лестнице к построившимся нижним чинам роты. Однако не успел он что-либо сказать, как к нему подскочил штабс-капитан Сафонов.

— Ваше превосходительство! В нашу сторону со стороны Адмиралтейства идет большая колонна. Кто такие пока не видно…

ПЕТРОГРАД. МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. 5 марта (18 марта) 1917 года. Около полуночи.

Генерал Глобачев буквально ворвался в свой министерский кабинет, тихо, но изощренно ругаясь сквозь зубы. Ему было совершенно ясно, что МВД совершенно не контролирует ситуацию в столице. Причем не только и не столько в вопросах поддержания правопорядка на улицах города, но и, а возможно и самое главное, в вопросах добывания и анализа информации о происходящем в Петрограде.

Впрочем, объективности ради нужно учитывать, что сами структуры министерства внутренних дел были практически полностью разгромлены в горячие дни февральских событий. Бушующей стихией революционных выступлений были сожжены здания Судебных установлений, Окружного суда, Департамента полиции, Главного тюремного управления, петроградского охранного отделения, множества полицейских участков, архива контрразведки и много других учреждений. Да что там учреждений — разъяренная толпа, подстрекаемая выпущенными из тюрем уголовниками, устроила буквально охоту на чинов полиции и филеров, вешая их на столбах, расстреливая на улицах, топя в прорубях Невы или просто забивая до смерти. Можно было с уверенностью сказать, что в те дни полиция в Петрограде просто перестала существовать, поскольку многие сотрудники были вынуждены буквально спасаться, переодевшись и скрываясь от развернувшейся охоты.