Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Неприятности начались сразу после Киева, когда разомлевшие от победы, богатства и долгого воздержания «бобры» вздумали полакомиться ханскими невольницами. Речь, разумеется, сначала шла о персонах привилегированых: сотниках, разведчиках, лучших арбалетчиках.

Первой жертвой гарема стал Корноух, по пьянке выпросивший у Дмитрия разрешение трахнуть самую горячую наложницу. В шатре, куда он вперся наугад, — шатров с невольницами ставилось аж четыре, — поднялся дикий визг, и через полминуты Корноух выкатился оттуда без шапки и с жутко расцарапанной физиономией. Он таращил глаза и повторял безумно:

— Этта... этта... Кошки дикие!!.. Кошки!!!

Такого ржанья еще не слышала окрестная степь. Смеялись до истерики, до икоты, бедный Корноух позорно сбежал отмывать и залечивать раны, благословляя Бога за то, что остались целы глаза, и советуя каждому попробовать самому.

Но когда отсмеялись, почувствовали неловкость. Выходило неладно... Надо было установить какой-то порядок. Дмитрий с Вингольдом, взяв толмачом Алешку и напустив на себя грозный вид, вошли в шатер. Все трое изрядно трусили.

Визг взлетел и сразу стих, и вся орава женщин, закрывая лица, кинулась к Вингольду. Тот попятился, дико озираясь, но женщины стали валиться ему в ноги, выкрикивая на разные лады непонятное, но одно и то же.

— Что они?!! — беспомощно воззвал Вингольд к Алешке. Тот был ошарашен, кажется, больше Вингольда, потому, видно, что понимал. Он открыл рот и вытаращил глаза.

— Да что?! — рявкнул Дмитрий.

— Они его господином называют! Просят нас с тобой удалиться, иначе они не откроют лица.

— Вот так, воевода! — не удержался, ехидно хихикнул Дмитрий. — Теперь ты хозяин гарема! Вот Офка твоя узнает, как вернемся... Хи-хи!

— Да с чего же так-то?!! — трагически возопил Вингольд.

— Ты их отнял у хана, это они говорят, — прислушиваясь к женщинам, переводил Алешка, — теперь только ты можешь им приказывать, остальных надо выгнать вон.

— Господи! За какие ж прегрешения?! — прошептал бравый воевода, он был смят и уничтожен.

— Ага! — еще не сумев остановить смех, но мигом сообразив что-то, закричал Дмитрий, — Алешка! А ну показывай, где она? Или, может, в другом шатре?

Алешка сообразил сразу, но долго высматривал среди валявшихся с занавешенными физиономиями тел.

— ...Черт их знает... разве отыщешь, когда все без морд... Вон та похожа... — он указал на фигуру, у которой чуть больше, чем у других, немного кокетливо будто, был открыт носик, и Дмитрий узнал пронзительный взгляд Юли. Он поймал этот взгляд, и глаза женщины распахнулись и застыли. Дмитрий толкнул локтем Вингольда:

— Эй, хозяин! Видишь вон ту, на меня смотрит?

— Вижу. И что?

— Подзови к себе, возьми за руку, открой лицо. А то вдруг ошибемся? А, Алешка? Тебе больше ошибаться нельзя.

Вингольд сделал знак женщине, та подбежала, бесцеремонно расталкивая копошащихся под ногами подруг, встала на колени, опустила голову. Вингольд взял ее за руку, приподнял за подбородок голову, заглянул в глаза, стянул с носа чадру. Она прикрылась рукой, но Дмитрий увидел и вздрогнул: Юли! Вылитая! Только молоденькая, почти девочка. В нем вдруг мощно шевельнулось желание! Но сразу стало очень стыдно: неужели и эту у бедняги отнимешь?

— Ну? Та? — Вингольд оглянулся на Алешку, но ответил князь, потому что Алешка замер с открытым ртом:

— Ты что, сам не видишь?

— Откуда мне!.. — возмутился Вингольд, но глянул на девочку еще раз и выкатил глаза — тоже узнал.

— Теперь вложи ее руку в Алешкину и скажи, что отныне он ее хозяин.

— Зачем?!

— Потом объясню. Давай!

Вингольд взял Алешку за руку и вложил ему в ладонь слабо дернувшуюся кисть девочки:

— Теперь твоим господином будет этот воин. Он будет тебя защищать и кормить. Слушай его во всем, исполняй все его приказания, и он никому не даст тебя в обиду.

— Последнее излишне, можешь не переводить, — замечает Дмитрий. Алешка, то и дело облизывая губы, перевел. Спросил, поняла ли. Девочка кивнула, вцепилась ему в руку, вскочила с колен и встала рядом.

— Ну вот, — улыбнулся Дмитрий, — главное сделали!

— А дальше что? — ворчит Вингольд, — Корноуху тоже так, что ли, какую всучить?

— Ты что?! Тогда ему жена точно второе ухо оторвет!

— Почему?

— По кочану! Если из руки в руку, она за ним тогда в огонь, и в воду, как собачонка, никого больше ни к себе, ни к нему не подпустит, так что ты смотри!..

— А что ж тогда Юли?

— Ну, с Юли разберемся. Да, Лень?