Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Но каков смысл нашего похода, если мы с ними так больше и не соприкоснемся, я не понимаю! — Он говорил уже громко, монах, сидевший рядом, похлопал его тихонько по руке, и Дмитрий сбавил. — Могли бы неделю посидеть в Ябу-городке, разослать по степи разведку, а потом назад. Тоже было бы — задача выполнена! Нам нужно найти татар и побить их! Вот тогда задача будет выполнена!

— Это ты так думаешь, — неожиданно вставляет Федор.

— Да... — даже растерялся Дмитрий, он не ожидал подобной дерзости, даже наглости от самого младшего из князей.

Но тут Любарт раздраженно хлопнул ладонью по столу:

— Не забывайте, что Дмитрий — мой заместитель! И если говорит, то от имени командира. Я не считаю поход оконченным!

— Воля ваша, — ворчит Федор, — только вот если мы их так и не найдем, а в грязи завязнем...

— Грязь для всех одна, — уже спокойно говорит Дмитрий, — если обоз здесь оставим.

— Ладно, — поднимается с места Любарт, — разговор, вижу, пошел не по делу. Завтра переправляемся через Ингул. Князь Дмитрий, кого оставляешь охранять лагерь?

— Пусть Константин новогрудский оставит один полк, сам, на выбор.

— Слушаю, князь.

— Повозки оставьте, как стоят, но за ними с внешней стороны откопайте ров после нашего ухода. От берега до берега. И землю наружу, не к телегам, а наружу выбрасывайте. Татары, если вдруг объявятся и попрут, на такой канаве все ноги коням переломают. Сначала быстро хоть какую-то прокопайте, но всю, а потом расширяйте. Поработайте руками, разомнитесь. Засиделись, небось, в седлах.

— Будет исполнено, князь.

— Мы после переправы пойдем, как шли: Иван справа, новогрудды в центре, волынцы слева. Река нам теперь не помощник, поэтому арбалетчиков развести: левый фланг прикрывает Корноух, правый — Ионас. Василий с Петрасом пойдут в центре. На походе держаться плотнее, колоннам дальше полуверсты от соседа не уходить, ориентироваться на центр. Всем ясно?

— Что разведка?

— Разведка — отдельный разговор, останьтесь.

Князья с совета разошлись хмурые и недовольные своим командиром.

Наутро, поднявшись вверх по течению на восемь верст, войско переправилось через Ингул. Погода держалась. Было тихо, над землей плыли белые паутинки, невысокое солнышко чуть пригревало. Степь оставалась пустой.

Войско дошло до Днепра и вдоль него спустилось к морю, повернуло на север и вернулось на 50 верст назад. Потом пошло на восток.

Ливанули первые дожди, не по-осеннему сильные. Пыли поубавилось. Местами и совсем не стало. Татар не было. Получалось топтание на месте и бестолочь. Князья роптали. Дмитрий советовался с Любартом, когда же поворачивать оглобли.

Меж тем, так пока ничего и не решив, переправились через немыслимо петляющий по степи Ингулец и увидели наконец пыль. Миколай со своими разведчиками кинулся вперед, а Дмитрий велел воеводам перестраиваться из походного в боевой порядок н готовиться.

Через два часа Миколай вернулся вместе с дальней разведкой Станислава.

— Видели татар! Много! Сколько точно — не смогли определить, они из бал очки в балочку переливаются, как вода, не уследишь. Мы поближе попытались, так на засаду напоролись, троих потеряли.

— У-тю-тю, тю-тю! — Дмитрий оглянулся с беспокойством. Балочки уползали от него влево и вправо, вдоль и поперек, загибались туда и сюда, и подъехать по ним незаметно и ударить можно было, практически, с любой стороны.

Река осталась сзади в семи верстах, и Дмитрий неожиданно почувствовал себя в ловушке. Он остановил войска.

— Что ты? — удивился, подъезжая, Любарт.

— Неуютно стало.

— С чего это?

— А вот взгляни: вдруг оттуда, из той вон балочки как посыплется ватага... И что станем делать?

Любарт передернул плечами:

— Ты так, брат, не шути! Что ж разведка твоя? Совсем не в пи...?

— Да ведь в каждый овраг разведкой не въедешь, а они хитры, суки. И дома!

— Так что ж делать?

— Похоже, разведчиков веером надо бросать, каждую балочку смотреть, а самим не спеша, в боевом строю вперед подвигаться.

— Мы и так в боевом! Ты что, Мить?!

Но Дмитрий, как во сне, тянул носом, не слушал, оглядывался... Вдруг закричал монаху:

— Отче! Корноуха влево разверни! Скорей! Скорей, мать твою!!

Монах выпучил глаза, огрел плетью своего Серого, поскакал разворачивать арбалетчиков.

— Да что с тобой?! — Любарт смотрит уже почти зло.

— Топот слева слышится... Ты не слышишь?

Любарт прислушивается. Долго, внимательно, у него даже шея вытягивается вбок: