Виталий Гавряев - Контра

— Погоди. — удивлённо поинтересовался граф, прервав сбивчивый доклад старшего десятника. — Ты говоришь, что двое твоих бойцов пропали ещё вчера. И ты не обеспокоился о причине их исчезновения? Почему?

— Так ясное дело, это, они могли завернуть к своим соложницам, и заночевать у них, каждый в доме своей отрады.

— Ну и бардак ты развёл, старший десятник. Говори чётко и ясно. Почему ты решил, что к нам пришла беда?

От этих слов, гайдук встрепенулся, как будто от пощёчины, после чего, перестал мять свою папаху; тщательно разравнял её, отдал Протасу и став по стойке смирно, заговорил: "Докладываю. Пашка и Мукасей не вернулись с патруля, хотя, по заведённому правилу, должны были вернуться час назад. Ну, если это, они всё-таки завернули на огонёк, к своим зазнобам. С Юрьевки прибыл гонец, с вестью, что там пропали три девицы. Вчера, и наш патруль и крестьянские дети, пошли приблизительно в одно место, где они и пропали. Всё".

Александр понял, что десятник прав. То, что пропало сразу пять человек, это не случайность. Ладно девки, могли увлечься сбором ягод да зайти на болото. Хотя ему, далёкому от крестьянского быта человеку, было трудно представить все лесные опасности, подстерегающие детей во время собирательства. Однако, двое бывалых парней, не раз патрулировавших эту местность, заблудиться не могли. Значит нужно прочесать весь лес, и быть готовым к любым неожиданностям. И в случае если дети обнаружатся живыми и здоровыми, то пусть их воспитанием займутся их родители. А вот с гайдуками, если они, позабыв обо всём загуляли, придётся разбираться ему самому. Поэтому Сашка решил выпороть их на конюшне, чтоб несколько дней не могли присесть. А сейчас, нужно было брать командование на себя.

— Так, — обратился граф к старшему десятнику, — вижу у тебя, на поясе, висит сабля. Заточена?

— Никак нет, барин. Без вашего дозволения не имеем права её точить.

— Хорошо. Сколько народу с собой берёшь?

— Десяток Степана Гончара. Ну того у которого правая ноздря надорвана, и кадык выпирает. Пропавшие его подчинённые.

— Добро. Огнестрельное оружие у вас есть?

— Никак нет. У покойного Вениамина Игоревича, было три ружья и десяток пистолей, но все они заперты в вашей комнате. Да и пороха у нас нет.

— Ясно. Значит так. Протас, выдай им всё это оружие, и дай малый бочонок пороха. Петро, надеюсь у вас есть пулелейки и свинец?

— Есть. Имеем даже запас пуль и крупной дроби. Старый барин требовал, чтоб мы его никогда до донышка не истощали. Нету только пороха.

— Значит так. Получаете пистоли, заряжаете их, берёте с собою запас на несколько выстрелов. Далее, точите сабли. Протас, озадачь кухарок, чтоб снарядили на всех нас котомки, позавтракаем в пути. Ну и подготовь моё оружие.

— Всё сделаю, барин, но только я поеду с вами! — возмутился дядька.

— Конечно со мною. Это не обсуждается, так что, не отвертишься. И ещё, Пётр, это касаемо оставшегося десятка, он охраняет усадьбу, ружья оставь им, и без моего дозволения, никому её не покидать. Всё. Исполнять!

Как это ни странно, но оба мужчины, кинулись исполнять приказ незамедлительно. Необходимо добавить единственное уточнение, отставной солдат, торопился по мере сил, почтенный возраст не способствует быстрому бегу. А через каких-то десять минут, суетились все обитатели усадьбы, даже дети, по мере сил помогали взрослым.

Так что, через тридцать минут, двенадцать всадников скакали к Юрьевке. Спешили, но не торопясь, никто не старался скакать галопом, но и неспешным, конский аллюр, назвать было не возможно. На некотором отдалении, в авангарде, находилась пара глазастых, молодых гайдуков. За ними, метрах в тридцати, двигалась основная группа всадников, среди них находился граф со своим дядькой. Но, слиться в единое целое с подчинёнными, не вышло, его охотничий костюм, разительно выделялся на фоне формы его домашнего воинства, как впрочем, и Протас сильно с ними контрастировал. У него, как и у барчука, помимо кавалерийской сабли, за пояс были засунуты пара пистолей с колесковым механизмом спуска. А у остальных конников, было всего лишь по одному пистолету. Так что, отряд двигался молча, по округе разносился только стук множества копыт, изредка дополняемый конским фырканьем. Создавалось такое впечатление, что каждый человек думал свою, не лёгкую думку, а может быть, люди, поддавшись суеверным приметам, ненароком боялись озвучить свои тяжкие догадки относительно того, что случилось с их товарищами.