Виталий Гавряев - Контра

Не успел Александр освоиться на единственном кресле — хозяйском, как в дверь громко постучали.

— Да-да, войдите.

— Вызывали, Александр Юрьевич? — Заглядывая, поинтересовался зычным голосом молодой гайдук, и выжидающе посмотрел на графа своими глубоко посаженными, маленькими, серыми глазами.

— Вызывал, заходи.

— Так я не один пришёл.

— Значит оба и заходите.

— Слушаюсь. Слушаюсь. — прозвучал двухголосный ответ.

В дверь, важно вошли оба холопа, и больше не говоря ни слова, направились к скамье, возле которой уже стоял Пётр. Также неспешно, но уже все трое десятников, с важным видом уселись на скамейку. Александр, снова еле сдержал улыбку, у него вновь возникла неуместная ассоциация с просмотренной когда-то кинокомедией.

— Тут это, — почти сразу поднялся худощавый, высокий холоп, посмотрев на графа с лёгким, дерзким прищуром, — давеча прискакал наш дозорный, говорит, что к нам в усадьбу, ещё три телеги движутся, со скарбом и людьми, не местные. Будут здесь минут через десять, пятнадцать.

— Добро, мы успеем пообщаться. Вот решим самый главный вопрос и пойдём их встречать. А коли не уложимся в это время, так приказчик всех распределит. Это мои холопы, они привезли из столицы моё имущество и Аким, давно должен был приготовиться к их встрече.

— Так какой вопрос будем решать, барин?

— Ходят слухи, что вы и есть те тати, кто не даёт житья всей округе. Сидеть! — строго гаркнул Александр, предотвратив попытку всей троицы вскочить и продолжил, говорить с нажимом. — Я говорю, что ходят слухи. А так как отныне вы мои люди, то я желаю сам во всём разобраться. Поэтому и пожелал общаться с вами без посторонних ушей. Если есть за вами какая-то вина, скажите мне о ней сейчас. Никого не выдам и не накажу. Но сделаю это с одним условием, что ничего подобного больше не повторится. Если на вас возводят напраслину, то высказывайте ваши соображения по этому поводу. После чего, будем вместе решать все наши проблемы.

— Барин, да как вы могли на нас так подумать? — весьма обиженно возмутился молодой гайдук, но, на сей раз, не вставая с места.

— А я, сейчас, никак не думаю. Мне просто необходимо во всём разобраться самому и вы, все трое, поможете мне это сделать.

— А во всех наших грешках каяться? — тихо поинтересовался Пётр, испытующе посмотрев на графа. — Или можно выборочно?

— Зачем во всех? Кайтесь только о тех своих делишках, за которые могут прийти представители сыскной полиции и потребовать с меня ответ.

— Так таковых, за нами нет. Самое большое, что мы себе позволяем из шалостей, это зажать в уголке какую-либо девку, но не портим её. А так, попугать немного. Ну, ещё можем "огреть" плёткой не особо расторопного землепашца. Но здесь, только для пользы дела.

— Ещё, ходим в пару деревень соседней усадьбы, — безразличным тоном дополнил рассказ Петра молодой десятник, — развлекаемся там немного, душу отводим.

— А это что за дела? Чего вы там забыли?

— Так она, под казённым управлением. Прошло много лет, как её забрали у прежних хозяев, за долги, так сказать.

— И что с того?

— Так тамошние крестьяне, живут без призора, в полном разорении. Да только они-то, не лодыри какие-то, копошатся по хозяйству, да в земле копаются, в поте лица, так сказать. Да только казённые управляющие, только и появляются, чтоб грабить селян, причём самым бесстыжим образом. Голодно у наших соседей, а уйти с земли, они никак не могут. Вот мы, когда направляемся к ним, берём не только самогон, но и побольше продуктов. Там, у нас, так уж получилось, у всех, что-то вроде невенчанной семьи образовалось. У нас, там, есть соложницы, вот мы их и подкармливаем, заодно всю ейную родню. Не позволяем так сказать, в зиму умереть.

— Тут ещё это, — вклинился в разговор, десятник, смотревший на всех с постоянным лёгким прищуром, — у нас при усадьбе, живёт с пару десятков девчонок и мальчишек, от трёх, до пятнадцати лет отроду. Мы всех их, оттуда привезли, конечно же, с согласия родителей, спасали таким образом от голодной смерти. Не извольте беспокоиться, барин, записи в церковной книге на них выправлены, у наших-то крестьян, их детки малые тоже мрут, кто от хвори разной, кто от собственной неосторожности. Вот мы этим и пользуемся. Наш батюшка Серафим в курсе этих дел, вроде как не одобряет, но если очень попросим, отпевает дитятко, а нигде этого не фиксирует. Вот как-то так.

— За это, я вас ругать не буду, даже наоборот…, однако меня волнует один, самый главный вопрос: "Что за шайка завелась в нашей округе?"