Артем Матюшенко - Приграничное владение

Ведьма промолчала, и Герман через некоторое время нарушил возникшую паузу. – Нельзя сейчас, сама ведь знаешь, полгода всего прошло, как затихарились. Нас в Москве еще помнят хорошо, ищут те, кто деньги не считает, любую сумму выложит чтобы нас ему доставили – поквитаться за обман. Да и Украина не так далеко, как тебе кажется. Какая тебе секта новая или раковые? Хотя согласен, дело архиприбыльное, да и моральное удовлетворение от проделанного присутствует, тут согласен с тобой полностью. Но нельзя! Сейчас нельзя.

– Когда тогда? Когда моим паспортом займешься и когда будем в Европу валить? – нервно дернулась рыжеволосая и отхлебнула щедро из стакана.

– С голой задницей не свалишь. Хоть и есть у нас немного, но этого мало. Чтобы в Европе школу черной магии открыть и адептов собрать, как и планировали, еще столько же надо. Сама знаешь, везде по одежке встречают, поэтому для начала и вложить денег не мало треба. Понты – дороже денег. – Он усмехнулся и приобнял рыжеволосую, потом внезапным движением взъерошил ее яркие волосы.

– Не унывай, Идка! Мы с тобой живем в благодатное время, сейчас каждый год в мире появляется тысячи новых религиозных учений. Америка, Азия, Африка, да и белые люди наконец-то прозрели, отринули своего лживого иудейского бога и в основной своей массе устремили взоры к князю истины, князю мудрости, князю света и тьмы. По всей Европе закрываются церкви убитого бога – нам раздолье! И в старушке Европе и в далекой Америке, мы соберем обильный урожай из неофитов. Ты сама знаешь, что обработать можно почти любого, и богатого и нищего, пыщущего здоровьем и больного, жадного, тупого, заумного, повторюсь – любого. Главное найти слабину, ту самую ниточку или струну в душе, за которую надо потянуть своевременно.

Мы с тобой, Идка, создадим свою церковь. Не просто секту, а церковь с большой буквы – Церковь Темного Властелина. Откроем филиалы по всему миру. Не предавай меня, верь мне и будешь главной жрицей новой мировой религии. Мы станем иерархами истинной церкви. Наши портреты будут висеть в каждом приходе, созданной нами новой церкви во всех уголках мира, в каждом доме и каждой комнате наших последователей. Люди будут обожествлять нас, прислушиваться и жадно ловить каждое оброненное нами слово и стараться предугадать и исполнить любое наше желание. А мы будем прославлять темного властелина и деяния его, и тогда он осенит нас своим дыханием и наделит своей силой и своей мудростью.

Герман вздохнул и приобнял подругу.

– До лета подождем – поутихнет все, а когда паспорт готов твой будет, тогда и тут можно объявление в газете дать, да целителем пару месяцев подработать. Подумаем. Да и Бес… тьфу ты Бессонов сказал, что дело прибыльное и ему моя помощь в чем-то нужна. Так что поеду, послушаю что хочет, с меня не убудет.

– Не доверяю я ему! – скривилась рыжеволосая ведьма. – Бандюга он прожженный, как бы на наши денежки глаз не положил.

– Ида, у него с наркоты обороты другого порядка. Не знает он, что у нас все с собой. Я ему намекнул, что наши деньги уже там, за бугром, на счетах именных и никто их, кроме нас, не получит. Да и верит он мне сейчас. С полной верой ведь просил, то обряд на деньги проведи, то чтобы менты не спалили при перевозке груза. – Герман хохотнул. – Даже проблемы, что у него были, нам на руку сыграли.

– Это как же? – заинтересованно подалась вперед Ираида.

– Терки у него какие-то с ментом возникли. А мент не простой, тоже при бабках и при делах. Вот и загоношился наш Олежа Бессонов, как бы самому сваливать из «нерезиновой» не пришлось. Меня просил помощь всемерную оказать в магическом, значит, плане. Уверен он, значит, что силой я большой обладаю.

Ну, да все во славу темного владыки! В общем, я мессу черную и провел, думаю – хуже-то не будет. А оно видишь как вышло, звонит радостный, все, говорит, разрешилось. Поделили они пирог столичный честь по чести, без лишнего, значит, кровопролития.

– Все одно – бандюган. – махнула рукой рыжая. – Таким, как он, человека прирезать, что тебе пальцем пошевелить. И притом садюга – должников своих сам избивать до полусмерти любит, в особенности если девка попала, тут уж изощряется, как может. Рассказывала мне одна за него, живописно так – с картинками. Правда не она сама, а подружка ее от него пострадала.

– Да? – удивленно вскинул брови Герман и растянул пухлые губы в мерзкой улыбке. – А кто тут из нас чуть не кончает когда жертвоприношение вершит? Любишь ведь, чтобы подольше, да поболезней им было? Чтобы жертва помучилась перед смертью?