Влад Вегашин - Время хищных псов (СИ)

Первое время девушке, совершенно не желавшей открывать кому-либо свой позор, удавалось скрывать растущий живот, когда же дальнейшая маскировка стала невозможной, Ликая покинула столицу и уехала в Ястантару к своей кузине под предлогом отдыха от шумной жизни Мидиграда. В Ястантаре она благополучно разрешилась от бремени, произведя на свет здоровую и крепкую девочку. Поначалу Ликая хотела оставить ребенка на попечение бездетной кузины, которая была бы только рада такому нежданному подарку, но планам не суждено было сбыться: в Ястантару без предупреждения прибыл граф дель Хайнис.

Узнав правду, граф задал дочери лишь один вопрос: любит ли она т’Арьенгу? Не желая лгать любимому отцу, Ликая сказала правду: да, любила, любит до сих пор и будет любить до конца своих дней.

Через месяц граф вернулся в Мидиград, везя дочь и внучку с собой. В столице он, не медля, лично явился к т’Арьенге и предупредил: если шевалье не женится на Ликае, то не пройдет и нескольких дней, как голова незадачливого героя-любовника украсит собой один из шестов на площади Пяти Эшафотов. Должно быть, граф был достаточно убедителен, по крайней мере, Легран тут же блестяще вывернулся, сказав, что глубоко раскаивается в том, что некогда оставил прекрасную возлюбленную, что готов на все ради нее, что и подумать не смел о женитьбе, так как полагал, что после его поступка Ликая и смотреть в его сторону не пожелает, ну и все в таком же духе. На следующий день он явился в особняк дель Хайниса с цветами и обручальным кольцом, упал пред “возлюбленной” на колени и молил простить его и стать его женой. Ликая, не веря собственному счастью, согласилась.

- Ты можешь покороче? - недовольно прервал увлекшегося париасца Левиафан. - Мне неинтересны все эти сопли.

- Конечно, повелитель. Помолвку назначили на следующий же день, а со свадьбой т’Арьенга тянул как только мог, выискивая всевозможные предлоги. Сам же он в это время искал способ избавиться от навязанной женитьбы. И в конце концов нашел этот способ: простой, и предельно жестокий.

Вскоре назначили дату свадьбы, пригласили гостей, начали готовиться к празднованию. Но ранним утром торжественного дня Мидиград потрясла страшная весть: прекрасная Ликая покончила с собой, отравив свою пятимесячную дочь.

Отец и жених казались раздавленными горем. Т’Арьенгу тем же вечером в последний миг вытащили из петли - узнав содержание предсмертного письма Ликаи, несчастный не пожелал жить.

Легран - великолепный актер, Повелитель: он на удивление убедительно сыграл изумление и боль при прочтении этого письма, хотя уж кому, как не ему, знать его содержание, ведь писала его не Ликая, а сам Легран!

В последний вечер перед свадьбой т’Арьенга решил навестить невесту. Учитывая наличие общего ребенка, в этом не было ничего странного, как и в том, что он решил остаться на ночь. К сожалению, около полуночи его срочно вызвали по делам, и шевалье пришлось покинуть Ликаю. Слуги видели, как они прощались в холле, и видели, что в глазах Ликаи стояли слезы, когда она смотрела вслед возлюбленному. Потом девушка отпустила прислугу и поднялась к себе, в свои покои, где стояла кроватка пятимесячной малышки.

Шевалье вернулся тайно, под покровом ночи. Проник в дом через заднюю дверь, от которой заблаговременно украл ключи. Не таясь, вошел в покои невесты, поцеловал бросившуюся ему на шею Ликаю и ударил ее в сердце стилетом.

Дальнейшее было делом получаса. Т’Арьенга аккуратно разместил тело девушки в кресле в такой позе, что не оставалось сомнений - удар себе она нанесла сама. Потом он дал яд своей маленькой дочери и написал предсмертное письмо от лица Ликаи. В этом письме говорилось следующее: ребенок не от Леграна, она не желает жить с таким позором и лгать любимому, а также не хочет, чтобы зачатое во грехе дитя продолжило свой жизненный путь, и потому она убивает себя и ребенка, тем самым освобождая их души от совершенного преступления.

Закончив с телами и письмом, шевалье так же тайно покинул дом. А на следующий день старательно спланировал собственную попытку самоубийства, дабы убедить безутешного отца в своей непричастности.

На похоронах Ликаи и ее дочери т’Арьенга не скрывал слез, непрестанно повторяя несостоявшемуся тестю: “Ах, если бы я только знал! Я люблю ее всем сердцем, и я бы простил ей все! Зачем, зачем она так поступила?”, но сердце его было полно радости: на его бесценную свободу более никто не покушается!