Василий Криптонов - Вопрос веры

— Вероника уже мертва, — пробормотал Джеронимо, сосредоточенно колдуя над экраном смартфона. — И мне ее безумно жалко. Но лучшее, что я могу для нее сделать — идти вперед.

Я прислушался. Со стороны каморки доносились только голоса — злые, резкие, — но не выстрелы. Должно быть, Джеронимо имел в виду что-то другое.

— А, вот, нашел!

Послышалось приятное гудение. Я поднял голову и увидел, как из открывшегося люка спускается, будто образуясь из воздуха, ступенька за ступенькой, трап.

— Теперь ваш выход, сеньор Риверос, — улыбнулся мне Джеронимо.

В салоне и в кабине пахло горелой проводкой и свежесваренным кофе — очевидно, не настоящим, а ароматизаторами. Я сел в кресло первого пилота и запустил электронику. Джеронимо, пристегнув ремень в кресле рядом, тут же принялся что-то настраивать в смартфоне.

— Запускай пока, — сказал он. — Я попробую открыть ворота. У них тридцать пять различных кодов, их гоняют в случайном режиме месяц, потом меняют весь набор. Надо перебрать…

Я его не слушал. Передо мной тысячью огней горела приборная панель. Я потыкал одну из кнопок, но без особого результата.

— Трап только дистанционно убирается?

— Черт, да! — воскликнул Джеронимо. — Проклятие, надо выйти из интерфейса… Ага, вот, сейчас.

Я почувствовал какими-то рудиментами дара Риверосов, как поднимается трап, закрывается люк. На панели зажглась еще одна лампочка, показывая, что самолет загерметизирован.

Я запустил двигатель и с сомнением покосился на Джеронимо.

— Твоя сестра и все те ребята без респираторов. Откроешь ворота — произойдет декомпрессия. В момент вылета в ангаре не должно быть людей.

— Так, — буркнул Джеронимо, пока его пальцы с невероятной быстротой сновали над экраном. — К чему ты клонишь?

— Они все могут погибнуть, — пояснил я. — Открытие-закрытие ворот — не меньше пяти минут, плюс выезд. А если что-нибудь заклинит?

— Заклинит, — поморщился Джеронимо, убирая гаджет в карман. — Ни один код не подходит, или я что-то перепутал. Давай так, ворота не слишком толстые.

— Прикалываешься? — покосился я на него.

— Что? Я изучал сопромат. Вынесешь ворота, почти не погнув, самолет не пострадает. Собственно, с тем расчетом они и строились.

Джеронимо смотрел куда угодно, только не на меня. Сквозь стекло проникал голубой неоновый свет, от панели исходило темно-красное сияние, и в этом смешении мне казалось, Джеронимо мертвенно-бледен.

— Ты меня не слышал? Твоя сестра там. Она может не успеть добежать до кислородного баллона или герметичного помещения. А еще температура…

— Она тебе руку вывихнула — забыл? — чуть ли не взвизгнул Джеронимо. — Или тебя это и останавливает?

Он взялся за рычаг и плавно повел его вверх, наращивая обороты. Кабину затрясло.

— Чтобы разблокировать колеса… — начал Джеронимо.

— Я знаю, как разблокировать колеса.

— Тогда в чем дело?

— В твоей сестре.

— Она тебе так сильно понравилась? Может, выйдешь и проживешь с ней остаток жизни?

— Кажется, она как раз что-то такое хочет предложить.

Джеронимо, наконец, повернулся ко мне, раскрыл рот, да так и замер, увидев пистолет, приставленный к моему затылку. К пистолету крепилась рука, плавно переходящая, собственно, в Веронику, за спиной которой висел трофейный автомат. Я начал со скошенных глаз, потом стал медленно поворачивать голову и, ободренный отсутствием своих мозгов на штурвале, улыбнулся:

— Приветствую, сеньорита! А мы как раз о вас говорили.

— Я слышала, — прозвучал ответ.

Ствол теперь упирался мне в висок и казался частью некой стальной конструкции: неподвижный, жесткий. Этой стальной конструкцией была сама Вероника, только вот глаза ее отчего-то потускнели.

— Не вздумай сопротивляться, — тихо сказал Джеронимо. — Она убивать научилась раньше, чем ходить.

Эта мысль меня пленила. Всегда приятнее довериться профессионалу, чем в кромешной тьме с вывихнутой рукой карабкаться на виселицу, чтобы закрепить веревку. Я бы, наверное, дернулся, попытался вскочить, или сделал бы вид, что хочу отобрать пистолет, но тут заговорила Вероника. И я не смог пошевелиться, услышав невыразимое отчаяние в ее голосе:

— Вот, значит, как? — Задрожал и опустился пистолет. — О нем ты беспокоишься, а мне хладнокровно приговор подписал. После всего… всего-всего?

Я посмотрел на поникшего Джеронимо, чувствуя, что полностью разделяю чувства Вероники. Не очень-то хотелось пускаться в путь с человеком, который так легко жертвует сестрой.