Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Сердце билось ровно, только одно его беспокоило:

— А ты сможешь обеспечить принцессе безопасность? Если я соглашусь?

— Мы уже готовим великолепный спектакль, — кивнул Ливирро. — Если не ошибаюсь, Роткир сейчас должен изо всех сил пытаться с ней подружиться, потому что именно он будет за ней присматривать. Не переживай, так все будет выглядеть для нее. За Роткиром присмотрят другие. Итак, какой будет ответ? Прежде чем скажешь, добавлю: я приглашаю вас с собой. Уйдем вместе, начнем все с самого начала.

И снова Кастилос пропустил мимо ушей последние слова. Он остановил сердце и сейчас прислушивался к смутной тревоге, что вмешалась в размеренное течение мыслей.

— Я согласен помочь. Девчонке нужно время, чтобы отдохнуть, примириться со своим новым состоянием. Кроме того, пока мы никуда не торопимся.

— Мое предложение останется в силе навсегда.

— Ясно, — кивнул Кастилос. — Раз мы все решили — мне пора.

Он закрыл глаза, готовясь обратиться в стаю, но помешкал. Повернулся к Ливирро.

— Еще кое-что. Я обещал ей показать башню звездочетов. Не возражаешь, если…

— Завтра ночью, — кивнул граф, и его лицо впервые осветилось искренней улыбкой. Впрочем, она тут же померкла. — Позволь мне слегка облегчить твою голову. Вы, должно быть, гадаете, отчего так вышло с принцессой. А ответ до смешного прост. Река не дарит подарков. Она вкладывает в тех, кто достоин, и так же легко отнимает.

— По-твоему, Ирабиль не достойна вечности?

— Мое мнение здесь ничего не решает, дорогой друг. Нет-нет, не думай плохого, я чту законы, и если бы меня спросили, сказал бы, что на трон сейчас должна взойти новая королева Ирабиль. Но зачем Реке тратить дар на вампира, влюбившегося в человека, а значит, — и во всех людей разом?

Кастилос молча смотрел на Ливирро, лицо которого, с черными глазами, оставалось бесстрастным.

— Не очень-то справедливо…

Граф расхохотался.

— Справедливость! Кто говорит о справедливости, дорогой друг? Есть Река, есть люди, а мы — посередине, пытаемся оправдать свое существование между молотом и наковальней. При Эмарисе все было безупречно. Эрлот опустил чашу весов, и с соседней теперь гроздьями валятся те, у кого не хватило ума перепрыгнуть.

— А сам-то ты где?

Ливирро погрустнел.

— Сам задаю себе этот вопрос. А в ответ — тишина.

Когда-то давно, когда Левмир еще был странным мальчишкой, спасшим попавшего в западню волчонка, а король Эмарис правил Западом, принцесса Ирабиль сидела ночью на каменной скамейке у пруда и болтала ножками, пытаясь дотянуться до земли. Это занятие увлекло ее так сильно, что слова учителя, прохаживающегося напротив, исчезали, не достигнув ушей. В чувство принцессу привел легкий подзатыльник.

— Ай! — Она с обидой воззрилась на оказавшегося сзади Аммита. — За что?

— Мы тут как раз говорили об искусстве незаметного приближения к противнику, — улыбнулся тот. — Я решил показать наглядно. Как вы успели заметить, юная госпожа, туман — безупречный способ сбить врага с толку. Разумеется, вампир почувствует присутствие вампира, но если ночь туманна, ему это мало чем поможет. Сегодняшняя ночь прозрачна, как стекло, но я сумел обойти вас незаметно, и теперь вы мертвы. Я оторвал вам голову, ваше высочество. Уж простите.

Ирабиль поежилась, потрогала шею.

— Основное достоинство тумана — его неопределенность, — продолжал Аммит, усевшись рядом с принцессой. — Он окружает, и нельзя предсказать, где именно образуется враг. Лучше всего зажечь огонь. Пусть медленно, но он пожирает плоть тумана, и врагу придется либо отступить, либо напасть. Но вот вопрос. Что если вам нужно защитить от вампира человека?

Ирабиль не сумела скрыть испуга. Посмотрела на Аммита широко раскрытыми глазами, рот приоткрылся. Почему он так говорит? С чего бы ей спасать человека? Неужели знает что-то о ее визитах в Сатвир?

В голове будто захлопнулась дверь. Никаких больше ночных прогулок, хватит подглядывать за людьми. Должно быть, не зря отец так злится даже на ее разговоры с прислугой.

Дверь эта оставалась закрытой долго, до тех самых пор, пока однажды ночью очередной урок не прервался появлением стаи летучих мышей, навстречу которой из дворца вышел сам король Эмарис. Стая превратилась в хорошо одетого баронета, который тут же принялся кричать. На короля.

Принцесса впервые слышала, чтобы с ее отцом говорили в таком духе. С изумлением взглянула на Аммита, но тот и сам, хмурясь, наблюдал эту сцену, тогда как правая рука лежала на эфесе меча.