Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

«Князь себе могилу вырыл, это точно. Река такого не прощает. Он ведь сам от Солнца отошел, назад нет пути. Подождем, пока приберет его, а там девчонка на трон сядет — поглядим. С девчонкой-то проще».

Слыша такие слова, человек в белом плаще улыбался. Но даже эти суровые люди, завидев его, плевались и переходили на другую сторону.

Наконец, поиски увенчались успехом. Вот дом, подходящий под описания. Пустой, заколоченный, и запросто можно поверить, что в окнах его ночью пляшут привидения.

Фигура приблизилась ко входу, толкнула повисшую на одной петле дверь. Засов выворочен с мясом, но внизу кто-то есть. Теплится огонек в конце лестницы в подвал. Нога в кожаном ботинке опустилась на ступеньку.

— Бесстрашные какие! — доносилось снизу сквозь непрестанный грохот расшвыриваемых вещей, бряканье осколков. — Думали, конец Мирунге? Пляшете, да празднуете? Сыночка в тюрьму упрятали и решили, что выпутались? Нет, милые, паутинка-то моя посложнее будет. Все в ней сдохнете!

Человек в белом плаще спустился в разгромленную каморку. Порушены полки, перевернутый стол с одной отломанной ножкой валяется посередине, пол завален растоптанными сухими растениями, побиты все склянки и в воздухе стоит удушающий, немыслимый запах, от которого заслезились глаза. Неосторожно вдохнув, человек закашлялся.

Мирунга метнула на гостя раздраженный взгляд.

— Чего скрипишь? Стул возьми там, да садись. Сколько вас, красавцев, осталось? Мечи-то есть?

Оглядевшись, человек нашел в углу стул и, прислонив его к стене, чтобы не упал, уселся.

— Не боишься меня, старая? — глухо спросил он.

Мирунга расхохоталась.

— Тебя? Боюсь? Совсем от горя ополоумел, что ли? В белое рядишься, тени своей шарахаешься, а над старухой, ишь, крылья распустить решил? Да захочу — угроблю тебя, дурака такого, пальцем не пошевелив.

Человек отбросил капюшон, явив старухе юное лицо, не тронутое скорбной болезнью.

— Кроме меня — еще пятнадцать осталось, — сказал он. — Что делать-то? Все на тебя только и молятся, но я один прийти решил.

— Смелый, да? — рассеяно сказала старуха, разгребая мусор в другом углу. — Погоди, у меня где-то здесь леденец был, слабящий — награда тебе.

— Перестань потешаться!

— Перестань мне приказы отдавать! — огрызнулась Мирунга. — Просить пришел — так проси, нечего храбреца строить. Храбро надо было дураков этих княжеских убивать ночью, а теперь поздно уж морду грозную строить. Иди вон, князюшке покайся, — авось, простит.

— Ладно, — поморщился человек. — Чего делать-то? Мы думаем, девку надо похитить.

— Правильно думаете. Только не похитить, а убить. Вслед за ней и князюшка в могилку-то сойдет. А того, кто взамест него сядет, того мы уж обласкаем, да убедим. Да же?

Человек покивал. Что ж, если Мирунга говорит убить — значит, убить. Даже проще похищения.

— Пятнадцать, говоришь? Недурно. Всем говори, пусть готовятся. Выйдем в ночь Алой Бури, скоро уже. Никто не посмеет нос высунуть, я слух пущу, даже стражей во дворце не будет.

— А разве можно, в бурю-то? — поежился человек.

— Мне все можно. — Мирунга с кряхтением потянула за кольцо в полу и открыла маленький люк. — Собери там еще барахла всякого побольше. Таких, кто за кусок хлеба зарежет, имени не спросит. Скажи, дворец грабить будем. Уразумел?

Человек молча смотрел, как старуха достает из ниши в полу серую куколку и что-то вроде ниток. Нет, не нитки — волосы. Длинная прядь черных волос. Ловкие пальцы туго обмотали куколку поперек туловища, затянули крепкий узел.

— Так-то тебе, маленькая, — проскрипела Мирунга. — Посмотрим, как теперь запоешь.

Рикеси в очередной раз заблудилась, разыскивая в лабиринтах дворца неприметную лесенку на такую же неприметную, укрытую среди цветастых куполов, террасу. Когда же, наконец, толкнув нужную дверь, выбралась на воздух, зажмурилась от ярких лучей солнца и чихнула.

— Сказала?

— Все передала, слово в слово! — заверила Рикеси невидимую пока госпожу. Девушка быстро моргала, стараясь скорее привыкнуть к свету, и уже различала силуэт, сидящий на каменном бортике. — Вы там не боитесь? А ну как упадете?

— Не бо-юсь, — почти пропела Айри.

Наконец, разглядев госпожу, Рикеси опасливо приблизилась к мраморному бортику и посмотрела вниз. Далекий-далекий двор, по которому, будто мураши, ползают люди. Где-то там, должно быть, и Левмир, и Эмарис, и князь — собираются, обсуждают что-то. Через час отплывут корабли с длинным посольством, оставив госпожу хозяйкой над княжеством.