Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Левмир повертел в руке кинжал.

— Ты серьезно?

— За те миллионы лет, что я живу, было несколько случаев, когда вампиров травили полынью. Не смертельно, но может вывести из строя на месяц-другой. Сама по себе полынь из тела не выходит и сердце запустить не дает. Лечится это таким образом. Так что давай, смелее.

Левмир опустился на корточки. Лезвие коснулось запястья.

— Просто разрежь, одним движением, — посоветовал Эмарис. — Не позволяй ране закрыться, заставь кровь течь. Ты поймешь, как это сделать. Ну?

Страха не было, а тон Эмариса вселял уверенность. Левмир, поморщившись, полоснул по руке. Разрез медленно заполнился кровью. Эмарис забрал кинжал и показал пальцами, как нужно расширить рану. Кровь — густая, почти черная — потекла сквозь решетку. Рана зудела, в голове сгустился туман, но Левмир продолжал гнать кровь наружу. Это оказалось просто — как заставлять ноги шагать.

— Пожалуй, хватит, — сказал Эмарис, и Левмир с облегчением позволил ране закрыться. Встал только с помощью Эмариса.

Скрипнула дверь. Стражник втолкнул в душевую двух здоровых мужиков. Они щурились после темного каземата. Один, остриженный наголо, с татуировкой во всю грудь, принялся разминать плечи. Другой, с длинными волосами и шрамом через все лицо, увидев глаза вампиров, попятился, но уперся спиной в дверь.

— Что предпочитаешь? — Эмарис указал на заключенных, как на блюда, лежащие на столе. — Резаный уже готов, а с лысым еще можно поиграть.

Левмир посмотрел на Эмариса с упреком.

— Ты не мог сразу сказать?

— Нет. Ты бы отказался.

— Я и откажусь!

— Во-первых, ты обещал не отступаться. Во-вторых — это смертники. Князь позволяет мне здесь кормиться, а заодно экономит на палаче. Так что давай, покажи мне свою натуру.

Лысому надоело ждать.

— Эй, — крикнул он. — Хватит сопли размазывать. Ну? Кто первый?

— Я начну. — Эмарис хлопнул Левмира по плечу. — Запоминай последовательность.

Очевидно, здоровяк надеялся на драку. Эмарис обманул его ожидания. Словно исчез, и тут же появился рядом. Кулак врезался в челюсть, и лысый, хрюкнув, стукнулся затылком о стену. Подняв обмякшее тело, Эмарис впился в горло. Руки заключенного взлетели, но тут же опустились. Жизнь стремительно уходила. Через несколько секунд Эмарис позволил посеревшему телу упасть.

— Не затягивай, он и так перепуган.

Левмир шагнул к скорчившемуся у стенки смертнику. Посиневшие от страха губы шевелились, шепча беззвучную молитву.

— За что ты здесь? — спросил Левмир.

Безумный, отчаянный взгляд.

— Что ты сделал? — Левмир заговорил громче. — Почему ты в тюрьме?

Заключенный попытался говорить, но захлебнулся собственным голосом. Заплакал. Сквозь рыдания прорвались слова:

— Я… Убил. Убивал… За деньги…

— Образцовый гражданин, — сказал Эмарис. — Наверняка начинал в армии, а потом вылетел и не захотел учиться ничему новому. Будешь слушать?

Горло жгла невыносимая жажда. Пока ее можно было терпеть, но Левмир отпустил поводья разума. «Сначала дело, — вспомнились слова Саната, — потом — страх».

— Тебе не будет больно, — сказал Левмир. — Даже приятно.

Не дав опомниться ни себе, ни жертве, он проткнул клыками кожу. Инстинкт вел в нужном направлении, кровь хлынула в рот. Левмир судорожно сглотнул, и мир поблек. Он снова стоял на черном берегу, а перед ним текла Алая Река. Бесконечно прекрасная, безгранично могучая. Воды ее прошли сквозь него, наполнили, насытили каждую клетку тела, затопили душу. Где-то далеко слышался стук — могучее сердце Алой Реки. Удар за ударом, удар за ударом. И тишина.

Разжав руки, Левмир выронил человека. На мертвом лице застыло выражение блаженства. Левмир отступил на шаг.

— Все? — тихо спросил он.

— Ты мне скажи, — отозвался Эмарис. — Запусти сердце и подумай о княжне.

Лишь только в груди застучало, Левмир скривился. Смеющееся лицо Айри заслонило все.

— Бери кинжал. Эй, Косби! — Эмарис постучал по двери.

Дверь открылась, вошел стражник. Равнодушно посмотрел на тела.

— Закончили?

— Нам, пожалуйста, еще раз того же самого. И не отходи далеко.

Стражник скрылся. Эмарис подошел к Левмиру, посмотрел, как тот сливает кровь в канализацию.

— Всегда можно отказаться. Айри…

— Нет.

Покачав головой, Эмарис принялся мерить шагами душевую.

— Знаешь, — донесся до него голос Левмира. — Я впервые убил человека.

— Наверное, ты не поздравлений ждешь, — отозвался Эмарис. — Что тебе сказать? Любовь — это игра с огнем. А любовь вампира — это салки с пламенем в доменной печи.