Борис Гребенщиков - Аэростат. Течения и Земли

Как и в случае с западным рок-н-роллом, теперь даже сложно себе представить, какое впечатление тогда производили эти нехитрые песни на людей, чьи уши были отягощены звуками советской эстрады. Вот впечатления очевидцев: «На первом же концерте Майка в Москве публика резко разделилась; половина зала была в восторге, половина негодовала. Публика была вся сплошь бывалая и интеллигентная – но песни Майка ее полностью поляризовали: возникло даже несколько драк на эстетической почве».

А через несколько лет в вагоне пригородной электрички ко мне подошли два стеснительных юноши и спели песню.

Песня называлась «Мои друзья идут по жизни маршем», и сердце мое возрадовалось: наконец-то появились песни на русском языке, не имеющие никаких западных корней. Все было свое, и тем сильнее оно было. Одного из юношей звали Витя Цой.

Прошло несколько недель; мы увиделись опять, на дне рождения ленинградского панка Пиночета; и где-то под утро Витя со своим другом по имени Рыба спел десяток новых, только что написанных песен. Песни были незатейливы, ни на что не похожи и прекрасны; было ясно, что это нужно немедленно записывать. Ребята познакомились с демиургом русской подпольной звукозаписи Андреем Тропилло, и еще через пару недель он начал записывать первый альбом группы «Кино».

И это было только начало. «Кино» были обречены стать первыми суперзвездами русского рока, но на самом деле все интересное было раньше. Первый альбом «45» был записан в студии Тропилло, а потом «киношники» перекинулись писаться через три дома, в квартиру к ученику Тропиллы, веселому юному дарованию по имени Вишня, где в крохотной комнатенке записали на огромный старый двухдорожечный магнитофон два классических альбома «Ночь» и «Это не любовь». {502}

Надо сказать, что атмосфера в те времена была мало представимой для сегодняшнего слушателя, закаленного «Фабрикой звезд» и другими банковскими аферами.

Наличие общего пресса под названием «советская власть» делало музыку общим заповедником, где какое-либо соперничество было просто невозможно. Группы обменивались музыкантами, вместе скидывались на максимально дешевый портвейн, и единственное соревнование могло быть по количеству приводов в милицию за играние концертов, почти все из которых были незаконными.

Денег ни у кого не было в принципе; великий и ужасный Тропилло, например, за пять лет ежедневного и социально опасного труда в своей студии так и не взял ни с кого ни копейки.

А сама студия при этом находилась в пожухлом Доме юного техника, и рокеры прокрадывались туда мимо бабушек-вахтерш, притворяясь юными пионерами. Похоже, кстати, на название картины Сальвадора Дали. Что думали при этом бабушки – неизвестно; на юных пионеров обычно угрюмые и небритые рокеры были не слишком похожи.

Виктор Цой. Фото А. «Вилли» Усова

А тем временем в Свердловске… а это уже похоже на название приключенческого сериала… так вот, тем временем в Свердловске выросла своя школа рока. {503}

Классическосвердловский «Наутилус Помпилиус» – это дракон с двумя головами, одна из которых – красавец маг Вячеслав Бутусов, вторая – ехидный поэт-алхимик и энциклопедист Илья Кормильцев (который походя писал необычайные тексты для доброй половины свердловских групп).

От песен «Наутилуса» слушатели цепенели, как кобры от дудочки заклинателя; магия их была ни на что не похожа. Да что далеко ходить за примером – общеизвестно, что для изгнания демона нужно сначала назвать его имя. Так вот, «Наутилус» написал песню «Скованные одной цепью», где настолько точно были перечислены приметы советской власти, что через пару лет эта власть перестала существовать. Такова магическая сила искусства.