Антоний Оссендовский - Ленин

«Это уже не потолок! – думал Ленин. – Что вижу перед собой?..».

Целым усилием воли наблюдал он, щуря левый глаз.

«Ах! Это Россия… Но какая белая, без капли крови на измученном теле… Вся в ранах… Нет! Это могилы… могилы без конца… неизвестные, без крестов…».

Старое бледное тело внезапно зашевелилось. Сделалось подобным раздутому брюху околевшего коня, того, который некогда лежал в лесу за изгородью Кокушкино на Волге.

Растет, разбухает и – лопается с шумом…

Из внутренностей туловища выпадают синие, синие, опухшие трупы с отваливающейся кожей.

Елена Ремизова… Золотоволосая Елена… Селянинов… Виссарион Чернявин… Дора… Мина Фрумкин… Владимиров… Петя…

За ними выходят Троцкий, Дзержинский, Федоренко, Халайнен и веселый, потирающий руки, маленький профессор с бутылкой, полной бактерий паралича.

Остановились и хором крикнули ужасно громко, со скрежетом

– Да здравствует революция! Да здравствует диктатура пролетариата! Да здравствует наш вождь Владимир Ленин! Ур-ра-а-а!!!

Кто-то сияющий стоял между ним и товарищами. Золотистые волосы, спадающие на плечи, сверкали в блеске солнца, светлая борода стекала на белую одежду, поднятая рука показывала на небо. Тихий голос звучит сурово:

– Воистину скажу вам, что сделанное во имя любви взвешено будет грузом не вашей справедливости, осуждено и прощено.

Ленин собирает силы, опирается на локоть и мычит:

– Во имя любви, Хри…

Из глаз сияющей фигуры вырывается молния, ослепляет, ударяет.

Ленин падает и хрипит, ничего не видя и не слыша, чувствуя только, что скатывается все быстрей и головокружительней; мрак окружает его и поглощает остатки мыслей, эха чувств…

Часом позже над Кремлем рядом с красным знаменем развевался черный флаг… – вестник смерти. Огненная кровавая дуга погасла, а исчезающее тело неизвестной кометы утонуло в темной бездне без дна, без берегов.

Феликс Дзержинский – председатель комиссии по организации похорон Владимира Ульянова-Ленина.

Фотография. 1924 год

На Красной площади напротив Храма Василия Блаженного, ощетинившегося круглыми куполами, поблескивающего разноцветной эмалью стен, соединяющего в себе пресыщение Византии с варварской спесью Востока, возникло другое здание. Деревянное, одноцветное, геометрически примитивное, темное, почти черное. Четко очерченные плоскости, тяжелые громады, монотонные, без полета и творческого воображения. Так строили тысячелетия назад пленные невольники в Ниневии и Вавилоне, так возводили Храм Соломона и дворцы владык Египта. Тяжело и угрожающе, так как между поставленными стенами было местонахождение ужасных божеств с Тигра и Евфрата, с Земли Кананейской и с Кету, или равных суровым богам царей четырех сторон света, потомков Ашура, Бела, Ра – уничтожающего Солнца.

На фронтоне виднелось только одно слово: «Ленин». Здесь были положены забальзамированные останки диктатора пролетариата. В стеклянном гробу, в военной гимнастерке, с Звездой ордена Красного знамени на груди, покоился Ленин.

Желтая, пергаментная кожа еще больше подчеркивала монгольские черты лица; стиснутая правая рука, неуступчивая и всегда готовая к удару, не расслабилась в облике смерти и осталась, как молот кузнеца, бунтаря.

Могло показаться, что гробница грозного Тамерлана была перенесена из сердца Азии сюда, в Москву, где правили в течение целого столетия потомки монгола Чингис-хана, полутатарские князья московские, и, наконец, в XX веке – полумонгол, мысленно возвращающийся в необъятные азиатские степи, в дикие горные теснины с гнездящимися в них ордами, знающими только уничтожение.

Длинная змея людей тянется от берега реки к мавзолею Ленина.

Подходят они к темной челюсти открытых прямоугольных дверей, смотрят на стоящих без движения, как статуи, солдат караула; шагают в красном полумраке, двигаются один за другим перед стеклянным гробом, подгоняемые суровыми возгласами:

– Не задерживаться! Проходите!

Солдаты, уличная толпа, приезжие крестьяне, делегаты из далеких провинций.

Тысячи глаз скользят по пергаментному лицу и стиснутой в кулак ладони, ищут чего-то под плотно сомкнутыми веками вождя, оставляя незримые следы своих мыслей в тени его глаз, на выпуклом голом лбу, в морщинках рта.

Поток людей плывет, двигается, словно нескончаемая шеренга кочующих муравьев в поисках новых дорог бытия, молчаливый, сосредоточенный, встревоженный.