Шмуэль-Йосеф Агнон - Вчера-позавчера

В это же самое время, когда приглашал Ицхак своих близких, обходила Ривка дома соседей и приглашала их на хупу. Одни пообещали ей, что придут, и не пришли, другие сказали прямо: «Не придем». Ривка не отказалась от мысли устроить праздник для дочери и купила халы, и вино, и сардины, и сладостей, и орехов, и водки, чтобы омыли гости руки и произнесли семь благословений. Кроме того, она пригласила двух барабанщиков и флейтиста веселить жениха и невесту на их хупе. А перед хупой одела мужа в субботнее платье, лапсердак и штраймл, и вымыла ему бороду, и вывезла его на кровати из дома, чтобы он видел хупу своей единственной дочери.

Лежал рабби Файш на своей кровати. Два синюшных мешка повисли под его глазами, и застывшие глаза глядят и не понимают, что они видят. Напротив встал реб Хаим-Рефаэль, слепец, и он будто подглядывает своими слепыми глазами, и нечто вроде улыбки застыло в них. Все еще не привык он к иерусалимцам, и ощупывал рукой, и кивал головой, и улыбался незрячей улыбкой, пугавшей людей.

Много гостей не пришло разделить радость жениха и невесты. Гинда-Пуа не пришла из-за болезни реб Алтера. Гравер и его жена не пришли, потому что пошли на церемонию выкупа первенца своей дочери, выпавшую на этот же день. Штукатур Эфраим не пришел, потому что лежал больной. Прошлой ночью, когда он ходил будить спящих на служение Творцу, попался он на глаза сторожу из Магриба, выламывавшему дверь лавки, чтобы выкрасть товар; набросился на него сторож и столкнул в один из люков. Вместо гостей, которые не пришли, пришли подростки, девочки и мальчики, посмотреть на дочку рабби Файша, выходящую замуж за «поляка». Каждый раз, когда показывался сосед или соседка, протягивала Ривка к ним руки и говорила: «Заходите, заходите, люди добрые! Приходите на хупу моей единственной дочери!» Не успевает зазывать их, как они уклоняются и проходят мимо. Тот, кто видел в тот день горе Ривки, не устрашат его муки ада.

Ицхак и Шифра не замечали ни тех, кто пришел к ним на хупу, и ни тех, кто пришел поглядеть на них; Ицхак думал только о Шифре, а Шифра думала только об Ицхаке, так что не оставалось у них в сердце места для всех остальных. И когда принесли ему телеграмму со свадебными поздравлениями от Рабиновича, свернул он ее, и засунул в карман, и не прочел ее до конца. Дошло дело до того, что он забыл фамилию Сони. Когда пошел он постричься перед хупой и вынужден был подождать немного, дал ему парикмахер номер «Хапоэль Хацаир», и увидел он там статью о Хемдате и Яэль. Там шла речь о том, что Хемдат влюблен в Яэль Хают, а Яэль Хают увлекается другими молодыми людьми. Отложил Ицхак газету и не почувствовал никакой жалости к Хемдату – так виновник торжества отбрасывает от себя все беды в мире, переполненный радостью.

Шифра и Ицхак не замечали ни тех, что пришли на их хупу, и ни тех, что пришли поглазеть и поглумиться. Больше того, они не замечали даже горя несчастной Ривки, переживавшей, что на хупе ее дочери нет ни веселья и ни почета, и восклицающей в глубине души: что это, за что сделал мне Всевышний такое? Но, напоследок, сжалился Всевышний над ней и послал ей веселье и почет на глазах всех ее соседей и соседок.

Каким образом? В это самое время прибыл в Иерусалим большой раввин из Венгрии, божий человек, святой, гений и праведник, и как велик был его гений, так велика была доброта его сердца и праведность. Услышал он об этой свадьбе и вспомнил, что как-то раз в юности попал он в дом реб Моше-Амрама, когда сватали ему его дочь, и вспомнил все угощение, которым угощал его реб Моше-Амрам. Подобно другим праведным хасидам, прямодушным и бесхитростным, которые помнят добро и не помнят зла, помнил этот праведник доброту реб Моше-Амрама. Сказал он своему помощнику: пойду и воздам его дочери добром за добро. Надел субботнее платье и отправился к реб Файшу. А кто увидит этого праведника, идущего по улице, – как не пойдет с ним? Тут же присоединились к нему знатоки Торы и деловые люди, и принесли с собой хлеб, и вино, и мясо, и рыбу, и разные деликатесы. Устроили большую трапезу, и раввин произнес семь благословений. Наполнился весь дом радостью и весельем. И пришли все соседи и соседки, мужчины, и женщины, и дети разделить радость жениха и невесты, так что не мог дом вместить всех пришедших.

Праздник прошел, и ушло все веселье. Лихорадка свирепствует вовсю. Нет дома, в котором не было бы больного. К лихорадке присоединяется инфлюэнца. А к этим двум тяжелым болезням, привычным в Иерусалиме, присоединяется воспаление мозговой оболочки, она же – менингит, известный под именем «упрямая болезнь». Больные из бедноты, в особенности больные из ашкеназской общины, буквально гниют заживо.