Осип Мандельштам - Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник)

Самоубеждающая интонация «Я должен жить…» повторяется в стих. «Я должен жить, хотя я дважды умер…»( Буонарроти – Микеланджело (1475–1564), самый титанический из художников Возрождения). Оно развернуто в стих. Чернозем(было посвящено С. Б. Рудакову (1909–1944), филологу, товарищу ОМ по ссылке), написанное под впечатлением распаханных опытных полей Сельскохозяйственного института; к ним примыкала Архиерейская роща, где в 1879 г. собирался съезд народнической группы «Земля и воля» (отсюда – комочки… моей земли и воли ). Стих. «Я живу на важных огородах…»описывает жилье ОМ на Линейной улице; хозяин обиженный, потому что жильцы были не такие веселые, как он надеялся (НЯМ). Гать убегала к Придаче, пригороду Воронежа; Ванька-ключник – воплощение «русского духа», герой песни, отбивший у князя княгиню и повешенный. Только смерть да лавочка близка – «на эту лавочку перед домом мы часто выходили посидеть» (НЯМ). Тоска по большой жизни – в стих. «Наушнички, наушники мои!..»(вариант заглавия: «Радиоточка»; наушники – конечно, со вторым значением «доносчики»). Изображен момент, когда в полночь радиопередача обрывается с потрескиванием, напоминающим пузырьки в вине ( Аи ), и включается Красная площадь с боем кремлевских часов. Метро (открылось 15 апреля) – тема последних известий; молчи… таи… – реминисценция из Тютчева («Silentium!»). Оптимистическое стих. «Еще мы жизнью полны в высшей мере…»(стрижка детей перед 1 Мая, по созвучию упомянуты стрижи; комета – типичный вид кляксы в детской тетради и воспоминание о повести Г. Уэллса «В дни кометы») омрачено двусмысленным выражением в (к) высшей мере: с 7 апреля 1935 г. к уголовной ответственности стали привлекаться дети с 12 лет (арестантов тоже стригут).

«За Паганини длиннопалым…» – одно из первых воронежских стихотворений, написанное после концерта Г. Бариновой в Воронеже 5 апреля 1935 г.; она напомнила ОМ Марину Цветаеву, отсюда Марины Мнишек холм кудрей. С кошачьей головой во рту – впечатление от подбородника скрипки у горла ( аорты ) скрипача. Четвертый… черт – от детской скороговорки; чемчура – припев городских частушек 1920-х гг. Высказывались предположения, что чех и поляк – это Я. Кубелик и И. Гофман (см. «Шум времени»), или же что с польским балом – «польский Паганини» К. Липиньский (1790–1861), а подбор перечисляемых произведений задан двумя «Карнавалами» Шумана. На какой случай местной театральной жизни написано шуточное «Тянули жилы, жили-были…»о несовместимости Бетховена и Воронежа – точно не известно.

В мае – июне 1935 г. ОМ работает над «Молодостью Гёте», кончая ее размышлениями о дружбе Гёте с женщинами, о встрече с Миньоной (будущей героиней «Вильгельма Мейстера» на пути в Италию) и, наконец, итальянским путешествием с любовными элегиями и эпиграммами. Отсюда – сентенциозное «Римских ночей полновесные слитки…»о «внезаконной» любви, отсюда же – два воспоминания об О. Ваксель; о смерти ее он узнал в 1933 г. неточно («умерла в Стокгольме – сразу на вокзале, только выйдя на платформу» – НЯМ). В первом, «Возможна ли женщине мертвой хвала?..», концовка – мотивы «Прекрасной мельничихи» и «Зимнего пути» Шуберта (использованные и в «Молодости Гёте»); скрипка прадеда – А. Ф. Львов (1799–1870), прадед Ваксель по матери, автор музыки к «Боже, царя храни», обладал скрипкой работы Маджини, XVI–XVII вв. – эта итало-русская перекличка упреждает смертную русско-норвежскую перекличку ( чужелюбая власть ). Второе, «На мертвых ресницах Исакий замерз…», напоминает о последнем свидании ОМ с Ваксель в меблированном (с зеркалом и камином ) номере гостиницы «Англетер» невдалеке от Исаакиевского собора; фон – опять-таки музыка, стайка нотных линеек ( выжлятник – псарь), Движенье… – из «Зимнего пути» Шуберта (в позднем списке – примечания: «шарманщика смерть – Шуберт; медведицы ворс – шуба»).

Те же ассоциации с гётевской Италией заставляют ОМ вспомнить о Крыме. Он воссоздает по памяти новую редакцию стих. Ариост, в более мрачных тонах (исчезает море, появляются песок и зной, Ариосто смешивается с Т. Тассо (1544–1595), которого на цепи держали в сумасшедшем доме; откуда мотив от ведьмы и судьи… – неизвестно). Крылатая лошадь – гиппогриф, на котором враль плечистый Астольф взлетает на Луну, чтобы добыть там утраченный безумным Орландом разум. Стих. «Бежит волна – волной, волне хребет ломая…»рисует черноморскую волну, разбивающуюся у берега: она вздымается, как стена, падает, как пенные лестницы, и струйками растекается по песку, а за нею встает новая: это напоминает осаду и приступ восточной крепости (турки под Константинополем? франки под Бизертой у Ариосто?) и допускает дальнейшие аллегорические толкования (НЯМ связывает это стихотворение с рассказами о репрессиях после убийства Кирова). Хладные скопцы – реминисценция из «Поэта и толпы» Пушкина. Стих. «Исполню дымчатый обряд…» – о коктебельских камешках, которые НЯМ привезла мужу из Москвы; простой солдат морской пучины – образ, предвосхищающий «Стихи о неизвестном солдате».