В Петербурге зимой 1920–1921 г. ОМ переживает влюбленность в актрису Ольгу Арбенину (1897/98–1980). Ей посвящены стих. «Я наравне с другими…»(за Арбениной ухаживали также Н. Гумилев и Ю. Юркун) и «Мне жалко, что теперь зима…»(по поводу разговора о соломенной шляпке для роли; тень от ее полей на лице – как венецианская баута, черная карнавальная полумаска), а также «Возьми на радость…», «Когда Психея-жизнь…» и другие «античные» стихи. Стихотворение к ней «За то, что я руки твои не сумел удержать…»в первоначальной редакции было только любовным и состояло из 3 строф: отброшенной «Когда ты уходишь, и тело лишится души, Меня обступает мучительный воздух дремучий, И я задыхаюсь, как иволга в хвойной глуши, И мрак раздвигаю губами сухой и дремучий», и далее: «Как мог я поверить, что ты возвратишься…» (и т. д.) и «Последней звезды безболезненно гаснет укол…» (и т. д.): женщина уходит после ночного свидания, и одинокому влюбленному кажется, что он заброшен в темном лесу и ждет, когда наступит утро и прорубится к нему просека. Образ иволги ассоциируется с Гомером (как в «Есть иволги в лесах…»), образ темного леса с образом деревянных срубов троянского акрополя и деревянного коня, с помощью которого ахейцы брали Трою ( Приамов скворешник, по имени троянского царя); трижды приснился соблазнительный образ – когда Елена, обходя деревянного коня, окликала спрятанных в нем ахейцев голосом их жен; так фантастическая картина падения Трои становится подобием мучений влюбленного ( кровь на приступ пошла ). К этому стихотворению примыкает написанный тем же размером отрывок «Когда городская выходит на стогны луна…»( стогны – площади; плачет кукушка на башне – как Ярославна в «Слове о полку Игореве»).
Еще два стихотворения к Арбениной – о театре и искусстве в новом мире. «В Петербурге мы сойдемся снова…» – стихи о встрече и совместных прогулках («у меня как у актрисы был ночной пропуск», вспоминала Арбенина), в них блаженное, бессмысленное слово – одновременно слово любви и слово искусства, истинного и свободного от гибельного утилитаризма; сближение любви и искусства – такое же, как в статье «Слово и культура» («когда любовник в тишине путается…» и т. д. о «вечном возвращении»). Ночное солнце – это, как обычно, искусство, которое закатилось в советской ночи, но вновь взойдет: так Орфей, герой мифа и оперы Глюка (с ее счастливым концом; шла в Петербурге с 1911 г., возобновлена в 1919 г.), выводит с того света возлюбленную Эвридику, «За блаженное, бессмысленное слово Я в ночи советской помолюсь» – это как бы молитва Орфея за Эвридику перед Плутоном. Адресат стихотворения в это не верит ( А ночного солнца не заметишь ты ), а герой верит. Киприда – Венера, блаженные жены – по-видимому, Музы, легкий пепел соберут – реминисценция из пушкинского «Кривцову»: «Смертный миг наш будет светел…» и т. д. В стих. «Чуть мерцает призрачная сцена…(первоначально начиналось: «Снова Глюк из призрачного плена Вызывает сладостных теней…»; Мельпомена – муза трагедии) после описания театрального разъезда пушкинского времени ( плошки – масляные лампы) Эвридика названа по имени, предтечей бессмертной весны возрожденного искусства названа живая ласточка на горячих снегах (возможная ассоциация смерть певицы Бозио, о которой – в «Египетской марке», 7), а ключевые строки о родном языке перекликаются со статьями «Заметки о поэзии» («в русской речи спит она сама») и «О природе слова» («не эллинизация, а внутренний эллинизм, адекватный духу русского языка»). Притин – край, предел (особенно полуденный); «Ты вернешься…» – обращение хора к Эвридике во II акте оперы Глюка.
«Люблю под сводами седыя тишины…» – стихотворение, которым заканчивался в 1-м изд. сб. «Tristia»; в 1-й строфе – воспоминание о панихиде в Исаакиевском соборе по Пушкину 14 февраля 1921 г., служившейся по инициативе Мандельштама, далее – описание служб предпасхальной Страстной недели ( седмицы ) : вынос плащаницы с изображением Христа в Страстную пятницу, память о трудах Христа близ Генисаретского озера, зане свободен раб… – реминисценция из св. Апостола Павла, К Римл., 8.15; стиль насыщен архаизмами ( ему же – которому; зане – ибо; окончания родительного падежа седыя, великопостныя ). Написанное около времени кронштадтского погрома, стихотворение выражает преодолевшую страх верность поэта России и ее горькой судьбе: петербургский Исаакий этим предпочтен константинопольской Айя- Софии и римскому Св. Петру.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу