Джон Голсуорси - Девушка ждёт

– Он еще не старик, Флер.

– Да, но умирают не одни старики. У него есть что-нибудь, кроме имения?

– Только пенсия.

– У вас там много леса?

– Терпеть не могу, когда рубят деревья. Двести лет роста, жизни – все насмарку в каких-нибудь полчаса. Возмутительно.

– Милая моя, у людей обычно нет другого выхода, – разве что все продать и уехать.

– Как-нибудь перебьемся, – коротко сказала Динни, – мы никогда не продадим Кондафорд.

– Не забудьте о Джин.

Динни резко выпрямилась.

– И она этого не сделает. Тасборо – такой же старинный род, как наш.

– Предположим; но эта девушка полна неожиданностей, энергии у нее хоть отбавляй. Прозябать она не захочет.

– Жить в Кондафорде – это не прозябание.

– Не обижайтесь, Динни; я думаю только о вас. Я вовсе не хочу, чтобы вы потеряли Кондафорд, как не хочу, чтобы Кит потерял Липпингхолл. Майкл такой взбалмошный. Говорит, что если он один из столпов страны, то ему жаль такую страну, – какая глупость! Я никому этого не говорю, – неожиданно добавила Флер с глубокой искренностью, – но Майкл – золотой человек!

Заметив удивленный взгляд Динни, она переменила тему.

– Значит, на американце я могу поставить крест?

– Безусловно. Три тысячи миль между мной и Кондафордом – нет, спасибо!

– Тогда перестаньте мучить беднягу, – он признался мне, что вы его «идеал».

– И он туда же! – воскликнула Динни.

– Да, и даже сказал, что он от вас без ума.

– Это ничего не значит.

– В устах человека, который отправляется на край света, чтобы раскопать истоки цивилизации, что-нибудь да значит. Большинство людей готово сбежать на край света, лишь бы не видеть ни цивилизации, ни ее истоков.

– Я с ним покончу, как только уладится дело Хьюберта, – сказала Динни.

– Боюсь, что для этого вам придется либо постричься в монахини, либо надеть фату. Фата будет вам очень к лицу, Динни, когда вы пойдете с моряком к деревенскому алтарю под марш Мендельсона, окруженная милым вашему сердцу средневековьем. Хотела бы я это видеть!

– Я ни за кого не выйду замуж.

– Что ж, может, мы пока позвоним Адриану?

В квартире Адриана им ответили, что он будет дома к четырем часам. Динни попросила передать ему, чтобы он зашел на Саут-сквер, и поднялась к себе за вещами. В половине четвертого, спускаясь по лестнице, она заметила на пышном «саркофаге», где покоилась верхняя одежда, шляпу, поля которой были ей знакомы. Она попятилась, но было уже поздно.

– А! Вот хорошо! – раздался голос Халлорсена. – Я боялся, что вас не застану.

Динни подала Халлорсену руку, и они вместе вошли в гостиную Флер, где на фоне мебели в стиле Людовика XV он выглядел, как слон в посудной лавке.

– Я хотел рассказать вам, мисс Черрел, что мне удалось сделать для вашего брата. Наш консул в Ла‑Пас заставит этого парнишку Мануэля прислать данное под присягой свидетельское показание о том, как на капитана Черрела было совершено вооруженное нападение; это я уже устроил. Если здесь у людей есть хоть капля здравого смысла, вашего брата оправдают. Я положу конец всей этой идиотской истории, даже если мне придется вернуться ради этого в Боливию.

– Большое спасибо, профессор.

– Не за что! Я теперь на все готов ради вашего брата! Я полюбил его, как родного.

Динни вздрогнула, но в его словах было столько великодушия и душевной теплоты, что она почувствовала себя маленькой и ничтожной.

– Вы сегодня плохо выглядите, – сказал он вдруг. – Если вы чем-нибудь расстроены, скажите, я все улажу.

Динни рассказала ему о возвращении Ферза.

– Эта очаровательная дама! Как жаль! Но, может быть, она его любит, тогда со временем ей станет легче.

– Я собираюсь переехать к ней.

– Молодчина! А что, этот капитан Ферз не опасен?

– Мы еще не знаем.

Он сунул руку в задний карман и вытащил крошечный револьвер.

– Положите эту штуку в сумочку. Самый маленький револьвер на свете. Я купил его специально для Англии, – ведь у вас не принято ходить с оружием.

Динни рассмеялась.

– Спасибо, профессор, но у меня он непременно выстрелит совсем некстати. И даже в случае опасности было бы нечестно им воспользоваться.

– Верно! Мне это не пришло в голову. Но это верно. Человек, которого постигло такое несчастье, имеет право на сочувствие. Но мне не нравится, что вы будете подвергать себя опасности.

Помня наставления Флер, Динни храбро спросила:

– Почему?

– Потому, что вы мне очень дороги.

– Это так мило с вашей стороны; но должна вас предупредить, профессор, что на брачной бирже я не котируюсь.