Висенте Бласко-Ибаньес - Мертвые повелевают

Камень цоколя, растрескавшійся и вдавленный внутрь отъ прикосновенія людей и экипажей, былъ усѣянъ рѣшетчатыми окошками въ уровень съ землей. Нижняя часть дворца имѣла разрушенный, изорванный видъ, словно ноги, двигавшіяся цѣлыя столетія.

Отъ антресолей, этажа съ особымъ входомъ, отданнаго подъ москательную лавку, начинало развертываться великолѣпіе параднаго фасада. Три окна на уровнѣ арки воротъ, раздѣленныя двойными колоннами, показывали свои рамы изъ чернаго, тонко обдѣланнаго мрамора. По колоннамъ, поддерживавшимъ карнизъ, вился каменный черсгополохъ. На карнизѣ красовались три большихъ медальона: средній изъ нихъ съ бюстомъ императора и надписью: Dommus Catfolus Imperator 1541 – воспоминаніе о проѣздѣ его черезъ Майорку во время неудачной алжирской экспедиціи. На боковыхъ медальонахъ – гербы Фебреровъ, поддерживаешяе рыбами съ бородатыми человѣческими головами. Высокія окна перваго этажа по бокамъ и карнизамъ обвиты были гирляндами изъ якорей и дельфиновъ; – памятникъ славы семьи мореплавателей. На верху ихъ открывались громадныя раковины. Въ верхней части фасада тянулся сплошной рядъ окшекъ еѣ готическими украшѣніями, закрытыхъ и открытыхъ – чтобы вгіустить свѣтъ и воздухъ въ чердаки, – а надъ ними монументальный навѣсъ, грандіозный, какіе только можно встрѣтить въ майоркскихъ дворцахъ, простиравшій до средины улицы громаду рѣзного дерева, почернѣвшаій отъ времени, поддерживаемаго крѣпкими сточными трубами.

По всему фасаду образуя четырехугольникъ, шли деревянныя, источенныя червями полосы съ гвоздями и подхватами изъ окислившагося желѣза. Это были остатки большихъ иллюминацій; которыми домъ ознаменовывалъ нѣкоторые праздники въ дни своего блеска.

Хаиме казался довольнымъ своимъ осмотромъ. Еще сохранилъ красоту домъ его предковъ, хотя въ окнахъ не доставало стеколъ, хотя пыль и паутина заполнили его углубленія, хотя вѣка надѣлали дыръ въ его штукатуркѣ. Когда Хаиме женится и состояніе стараго Вальса перейдетъ къ нему, всѣ станутъ удивляться великолѣпному возрожденію Фебреровъ. И еще нѣкоторыхъ шокировало его рѣшеніе, и онъ самъ чувствовалъ укоры совѣсти! Мужество! впередъ!

Онъ направился къ Борне, широкому проспекту, центру Пальмы, – въ старину потоку, дѣлившему городъ на два города и два враждебныхъ стана: Канъ Амунтъ и Канъ Аваль. Тамъ онъ найдетъ извозчика, который и доставитъ его въ Вальдемосу.

При входѣ на Борне его вниманіе привлекла группа прохожихъ, въ тѣни густыхъ деревьевъ смотрѣвшая на крестьянъ, остановившихся передъ витриной магазина. Фебреръ узналъ ихъ костюмы, отличавшіяся отъ обычныхъ, майоркскихъ. To были ибисенцы… Ахъ, Ибиса! Имя этого острова вызывало воспоминанія о далекомъ годѣ, проведенномъ имъ тамъ въ юности. При видѣ этихъ людей, заставлявшихъ майоркинцевъ улыбаться, словно передъ лицомъ иностранцевъ, Хаиме, въ свою очередь, улыбнулся, съ интересомъ разглядывая ихъ одежду и фигуры.

Безъ сомнѣнія, это были отецъ съ дочерью и сыномъ. Крестьянинъ былъ обутъ, въ бѣлые пеньковыя башмаки, на которые широкимъ колоколомъ падали синіе плисовые штаны; куртка застегивалась на груди крючкомъ; изъ – подъ нея виднѣлись рубашка и поясъ. Темный женскій плащъ лежалъ на его плечахъ, какъ шаль. И, въ дополненіе къ этой полуженской принадлежности наряда, составлявшей контрастъ суровымъ, смуглымъ, какъ у мавра, чертамъ лица крестьянина, послѣдній носилъ подъ шляпой платокъ, завязанный у подбородка, съ концами, спускавшимися на плечи. Сынъ, лѣтъ четырнадцати, былъ одѣтъ такъ же, въ такихъ же штанамъ, узкихъ у бедръ и широкихъ, какъ колоколъ, внизу, но безъ плаща и платка. На груди его висѣла розовая завязка, на подобіе галстука; пучекъ травы высовывался изъ-за одного уха; шляпа съ бантомъ, вышитымъ цвѣтами, надвинутая на затылокъ, позволяла волнѣ кудрей свободно падать на смуглое лицо, худое, лукавое, оживленное блескомъ африканскихъ темно – черныхъ глазъ.

Наибольшее вниманіе привлекала къ себѣ дѣвушка, въ своей зеленой юбкѣ со множествомъ складокъ, подъ которой, несомнѣнно, скрывались другія юбки – цѣлая гора разныхъ одѣяній; и маленькими – маленькими казались ея граціозныя ножки, запертыя въ бѣлые пеньковые башмаки. Выпуклыя формы груди, прикрывала желтоватая, съ красными цвѣтами, легкая накидка. Отъ нея шли бархатные рукава иного цвѣта, чѣмъ кофта, съ двойнымъ рядомъ филигранныхъ пуговицъ – издѣліе ювелировъ чуетовъ. На грудь легла тройная золотая ослѣпительно игравшая цѣпочка, съ такими крупными кольцами, что, не будь они пустыми внутри, дѣвушка согнулвсь бы подъ ихъ тяжестью. Черныя, блестящія волосы на лбу были зачесаны въ двѣ пряди, исчезали подъ бѣлымъ платкомъ, завязаннымъ у подбородка и выбивались сзади широкой, длинной косой, съ разноцвѣтными бантиками, доходившими до края юбки.