Ирвин Шоу - Нищий, вор. Ночной портье

Гретхен задумалась над услышанным. Оно больше говорило о самом Дуайере, чем о Томе или Уэсли. Вся его жизнь, по-видимому, была связана с Томом. Он, наверное, сумел бы слово в слово повторить все, что Том ему говорил с начала и до конца их знакомства. Будь Дуайер женщиной, можно было бы предположить, что он влюблен в Тома. Бедный Дуайер, ему, вероятно, суждено горевать больше всех. Судьба Уэсли, по правде говоря, ее не очень беспокоила. Когда она впервые поднялась на борт яхты, он показался ей здоровым юношей, умеющим себя прилично вести, и только. После смерти отца он замкнулся, искал уединения, а лицо у него сделалось непроницаемым. Руди позаботится о нем, сказала она Дуайеру. Но теперь она была не очень-то уверена, что Руди или кто-либо другой способен это сделать.

Вернулся Дуайер. Выпитое виски давало себя знать. Чуть кружилась голова, все заботы куда-то отодвинулись. Такое состояние куда приятней, чем те ощущения, которые владели ею в последнее время. Может, Джин со своими припрятанными бутылками не так уж и глупа. И Гретхен с наслаждением отпила из вновь наполненного стакана.

А вот Дуайер выглядел, наоборот, озабоченным. Он стоял, прислонившись к поручням, и, словно решая какую-то трудную проблему, возникшую перед ним в кают-компании, пока он наполнял стаканы, терзал нижнюю губу торчащими вперед зубами.

– Может, мне не следовало бы говорить это вам, миссис Берк…

– Просто Гретхен.

– Спасибо, мэм. Но мне кажется, что с вами можно быть откровенным. Руди – прекрасный человек. Я восхищаюсь им, в нашей ситуации лучшего друга не пожелаешь… но он не из тех, с кем можно поговорить. Поговорить по-настоящему. Вы меня понимаете?

– Да, – ответила она, – понимаю.

– Он прекрасный человек, как я уже сказал, – неловко продолжал Дуайер. Рот у него дергался. – Но он не такой, как Том.

– Не такой, – согласилась Гретхен.

– Уэсли говорил со мной. Он не желает иметь ничего общего с Руди. И с его женой. Что, принимая во внимание случившееся, вполне естественно для простого смертного, правда?

– Пожалуй, – подтвердила Гретхен. – Принимая во внимание случившееся.

– Если Руди начнет нажимать на парня – с самыми лучшими намерениями, не сомневаюсь, – будет беда. Большая беда. Трудно даже сказать, на что парень способен.

– Верно, – согласилась Гретхен. Раньше ей это и в голову не приходило, но, услышав слова Дуайера, она тотчас поняла, что он прав. – Но что можно сделать? Кейт ему не мать, да у нее и своих забот хватает. Остаетесь только вы.

– Я? – грустно усмехнулся Дуайер. – Я не знаю, где буду завтра. Единственное, в чем я разбираюсь, – это в судах. И потому на следующей неделе могу очутиться в Сингапуре. А через месяц – в Вальпараисо. Какой из меня отец…

– Что же вы предлагаете?

– Я внимательно наблюдал за вами, – сказал Дуайер, – хотя вы и проявили ко мне не больше интереса, чем к неодушевленному предмету…

– Перестаньте, Кролик, – смутилась Гретхен, потому что почти такая же мысль пришла ей в голову несколько минут назад.

– Я не обижаюсь на вас и не собираюсь делать из этого никаких выводов, мэм…

– Гретхен, – механически поправила она.

– Гретхен, – послушно повторил он. – Но после того, как все это случилось… и теперь, когда вы остались со мной и позволили мне трепать языком… я увидел, что вы человек настоящий. Я не хочу сказать, что Руди не человек, – поспешно добавил Дуайер, – просто он не из тех, кого Уэсли считает людьми. А его жена… – Дуайер замолчал.

– Не будем говорить про его жену.

– Если бы вы подошли к Уэсли и прямо и честно сказали ему: «Поедем со мной», он бы согласился. Он понял бы, что вы такая женщина, которая может заменить ему мать.

«Это что-то новое, – подумала Гретхен, – сыновья выбирают матерей. Неужели эволюция никогда не завершится?»

– Вот меня-то уж никак нельзя считать образцовой матерью, – сухо сказала она. Мысль об ответственности за этого долговязого угрюмого подростка, унаследовавшего, конечно, необузданный нрав Тома, напугала ее. – Нет, Кролик, боюсь, из этого ничего не выйдет.

– А я-то надеялся, – сразу остыв, сказал Дуайер. – Уж очень мне не хотелось оставлять Уэсли без призора. Что бы он сам про себя ни думал, а, по правде говоря, он еще совсем ребенок и один жить не может. Уэсли Джордаху суждено пережить еще немало треволнений.

Она не могла не улыбнуться слову «треволнений».

– Пинки Кимболл, механик с «Беги», – продолжал Дуайер, – тот самый, который встретил миссис Джордах с югославом в ночном баре, сказал мне, что Уэсли прямо преследует его. Просит помочь найти этого югослава… Я, может, ошибаюсь, но мне кажется, и Пинки со мной согласен, что Уэсли задумал отомстить за смерть отца.