Ирвин Шоу - Нищий, вор. Ночной портье

Сзади, бесшумно ступая босыми ногами, подошел Дуайер. В руках он держал два стакана. Один стакан он протянул ей. Хмуро улыбнувшись, она подняла стакан, словно провозглашая тост. Весь день она ничего не пила и не ела, и сейчас от первого глотка у нее защипало язык.

– Я обычно пью что-нибудь полегче, – сказал Дуайер, – но, может, действительно сейчас лучше всего виски. – Он делал маленькие глотки, привыкая к новому вкусу. – Я хотел сказать вам, – продолжал он, – что ваш брат Руди – человек необыкновенный. Видать, за что ни возьмется, обязательно доведет до конца.

– Пожалуй, – согласилась Гретхен. – Подобная характеристика тоже имеет основание.

– Без него мы бы совсем увязли…

«Ни в чем бы мы не увязли, – подумала Гретхен, – если бы Руди давал жене меньше воли и сидел бы с ней в другом полушарии».

– Без него нас обвели бы вокруг пальца, – настаивал Дуайер.

– Кто?

– Законники, – неопределенно ответил Дуайер. – Судовые маклеры, адвокаты. Все, кому не лень.

«Вот человек, – думала Гретхен, – который, когда в море разыгрывается шторм, несет свои обязанности, не ведая страха даже на исходе сил; он сумел выжить в обществе жестоких и буйных людей, но при виде клочка бумаги, при упоминании о власть имущих на суше чувствует себя совершенно беспомощным, словно явился с другой планеты». Сама Гретхен всю свою сознательную жизнь провела среди людей, которые имели дело с бумагами и в конторах чувствовали себя так же уверенно и твердо, как индеец в лесу. А ее покойный брат, по-видимому, с самого рождения тоже принадлежал к инопланетянам.

– Меня беспокоит только Уэсли, – сказал Дуайер.

«Не собственная судьба, – думала она, – беспокоит этого человека, который не понимает, зачем должен существовать договор на бумаге, когда можно просто разделить все поровну, и который даже не имеет права стоять сейчас на этой отмытой добела палубе красивой яхты, где он трудился много лет».

– Пусть Уэсли вас не волнует, – сказала она. – Руди о нем позаботится.

– А может, Уэсли не захочет? – спросил Дуайер, делая очередной глоток. – Он мечтает быть таким, как его отец. Порой, когда смотришь на него, становится просто смешно – так он старается подражать походке отца, его речи, манерам. – Он отхлебнул побольше, вздохнул и продолжал: – По ночам, в море мы или в порту, они забирались в рубку и беседовали. Уэсли задавал вопросы, а Том не спеша, обстоятельно отвечал. Один раз я спросил у Тома, о чем они так подолгу беседуют. Том засмеялся: «Парень выспрашивает у меня про мою жизнь, а я рассказываю. Наверное, хочет наверстать те годы, когда некого было расспрашивать. Старается понять, что я собой представляю. Я тоже когда-то интересовался своим отцом, только вместо ответа получил пинок в зад». Из слов Тома, – сдержанно добавил Дуайер, – я понял, что между ним и вашим отцом большой любви не было, а?

– Пожалуй, – согласилась Гретхен. – Он был не очень ласковый человек, наш отец. И не умел любить. Если и была в нем любовь, то лишь к Рудольфу.

– Ох уж эти семьи! – вздохнул Дуайер.

– Да, семьи, – повторила Гретхен.

– Я спросил у Тома, какие же вопросы задает ему Уэсли, – продолжал Дуайер. – «Обычные, – сказал мне Том. – Каким я был в детстве? Что представляли собой мои брат и сестра?» То есть вы и Руди. «Как я стал боксером, а потом матросом в торговом флоте? Когда впервые переспал с девицей? Что собой представляли другие женщины, с которыми я имел дело, в том числе и его чертова мамаша…» Я спросил у Тома, говорит ли он парню правду. «Только одну правду, – ответил Том. – Я современный отец. Рассказываю, откуда берутся дети, и все такое прочее». Он был не без юмора, наш Том.

– Могу себе представить, – усмехнулась Гретхен.

– «Скроешь правду – испортишь ребенка», – как-то сказал мне Том. Порой он вдруг говорил так, будто когда-то чему-то учился. Хотя на самом деле был человеком невежественным и к образованию относился с большим недоверием. Может, мне не следовало бы говорить вам об этом, – сумрачно добавил Дуайер, встряхивая остатки льда в стакане, – но он обычно приводил в пример вашего брата Руди. «Посмотри на Руди, – говорил он. – Он получил все образование, какое способен впитать в себя человеческий мозг, а чем закончил? Выжат как лимон, стал посмешищем в своем городе после того, что выкинула его пьяная жена, а теперь сидит и не знает, как провести остаток жизни».

– Я, пожалуй, выпью еще, – сказала Гретхен.

– Я тоже, – отозвался Дуайер. – Виски начинает мне нравиться. – Он взял у нее стакан и пошел на корму в кают-компанию.