Ирвин Шоу: Нищий, вор

Из записной книжки Билли Эббота (1968):

«По словам Моники, я пустое место. Правда, говорит она это не на полном серьезе. Что же касается меня, то я не считаю Монику пустым местом. Но раз уж я в нее влюблен, то быть объективным трудно. Подробнее об этом дальше.

Однажды она поинтересовалась, что я пишу в этой записной книжке. Я ответил, что поскольку, как неустанно твердит наш полковник, мы здесь, в НАТО, на огневом рубеже цивилизации, то грядущим поколениям будет любопытно узнать, что означало быть на огневом рубеже цивилизации в Брюсселе во второй половине двадцатого века. Вдруг какой-нибудь покрытый атомной пылью ученый, роясь в руинах города, наткнется на обугленную по краям, покрытую пятнами засохшей крови (моей собственной) записную книжку и будет благодарен У.Эбботу-младшему за его старания поведать потомкам о жизни простого американского солдата, защищавшего цивилизацию в этой части Европы, рассказать о цене на устрицы в ту пору, о форме и объеме бюста его возлюбленной, о доступных ему развлечениях вроде постельных утех и кражи армейского бензина и так далее.

«И часто ты занимаешься такой ерундой?» — спросила Моника.

«А чем мне еще заниматься?» — возразил я.

«Разве у тебя нет никаких убеждений?» — полюбопытствовала она.

«Почему же? — сказал я. — Я убежден, например, что плыть надо только по течению. А поэтому, если идет по улице процессия, я поскорее становлюсь в строй и, шагая с другими в ногу, приветствую толпу независимо от того, друзья это или враги».

«В таком случае продолжай свое сочинительство, — сказала Моника. — Только не забудь написать, что ты не истинный представитель своего поколения».

Слово «сочинительство», пожалуй, как нельзя лучше подходит для определения того, чем я занимаюсь. Я вышел из литературной среды. Мои отец и мать, так сказать, труженики пера или, скорей, были тружениками пера. Отец работал на рекламу, то есть творил в той области, которая не пользуется большим уважением ни у писателей, ни у издателей. Тем не менее, каковы бы ни были числившиеся за ним свершения или неудачи, он пришел к ним, сидя за пишущей машинкой. Сейчас он живет в Чикаго и часто, особенно когда пьян, пишет мне. Я незамедлительно отвечаю. Мы большие друзья, поскольку нас разделяют четыре тысячи миль.

Моя мать — общаемся мы предельно мало — раньше сочиняла критические статьи для каких-то безвестных журнальчиков. Сейчас она подвизается в кино. Я вырос под стук пишущих машинок, поэтому мне проще простого фиксировать свои нынешние мысли на бумаге. Развлечений здесь мало, хотя Брюссель лучше, чем Вьетнам, как говорит наш полковник.

Я играю с полковником в теннис и хвалю его за отличную подачу, хотя в этом он отнюдь не силен. Зато таким манером тоже можно делать карьеру.

Если русские не нанесут по НАТО упреждающего удара, как грозит наш полковник, я сумею продолжить свое «сочинительство». Будет чем заняться, когда затихает жизнь у нас в гараже, которым я заправляю.

Интересно, чем занят сейчас, когда я это пишу, начальник гаража при штабе войск Варшавского пакта, а?»

Журналист Александр Хаббел работал в парижском отделении журнала «Тайм». Правда, на этой неделе он мог бы и не вспоминать про работу, потому что взял отпуск и вместе с женой приехал в Антиб. После обеда жена прилегла отдохнуть в номере гостиницы, а он пошел в полицию. Уже три дня ему не давала покоя фамилия, увиденная в «Нис-матэн», — Джордах. В антибском порту на шестой день после вступления в брак был убит американец по фамилии Джордах. Убийца или убийцы разыскиваются. Пока неясны и мотивы преступления. Джордах, владелец стоявшей у причала в антибском порту яхты под названием «Клотильда», погиб на палубе собственного судна от удара по голове чем-то тяжелым.

Хаббел гордился профессиональной памятью, и его раздражало, что он никак не может вспомнить, почему фамилия убитого кажется ему знакомой. Наконец — слава богу! — вспомнил. Когда он работал еще в Нью-Йорке, в одном из номеров «Лайфа» были помещены фотографии десяти восходящих звезд на политическом небосклоне Америки, в том числе некоего Джордаха — Хаббел забыл, как его зовут, — мэра города Уитби, в ста милях от Нью-Йорка. Потом припомнилось еще кое-что. Уже после выхода в свет этого номера «Лайфа» в Уитби разразился скандал: во время студенческих беспорядков, когда демонстранты пришли к дому мэра, его жена появилась в дверях пьяная и совершенно голая. Ее удалось сфотографировать, и снимок долго ходил по редакции из рук в руки.