Мэри Уэстмакотт - Хлеб великанов

Шли минуты, часы, а он все еще сидел за столом, будучи не в состоянии шевелиться и даже думать… Только однажды в голове у него мелькнула мысль: «Теперь я понимаю, что почувствовал Себастьян…»

Вернон услышал шорох в дверях, но даже не обернулся. Он увидел Джейн, только когда она обошла вокруг стола и опустилась на колени рядом с ним.

– Вернон, дорогой, что с тобой? Я поняла – что-то случилось, когда ты не явился на ужин.

Чисто машинально он протянул ей записку. Джейн прочитала ее и положила на стол.

– Нелл не должна была писать это, – унылым озадаченным тоном сказал Вернон. – Со мной она была бы в безопасности…

– О, Вернон…

Руки Джейн обвились вокруг него. Внезапно Вернон прижался к ней, как испуганный ребенок к матери. Из горла у него вырвалось рыдание. Он зарылся лицом в ее сверкающую белизной шею.

– Джейн…

Она гладила его волосы.

– Останься со мной… – бормотал Вернон. – Не покидай меня…

– Я не уйду. Все будет в порядке.

Ее голос был по-матерински нежным. Вернону показалось, будто внутри у него прорвалась плотина. Перед глазами кружились видения – его отец, целующий Уинни в Эбботс-Пуиссантс… статуя в Южном Кенсингтоне… прекрасное тело Джейн…

– Останься со мной… – хрипло повторил он.

Джейн коснулась губами его лба:

– Конечно, останусь, дорогой.

Как мать с ребенком!

Вернон внезапно высвободился из ее объятий:

– Нет, не так. Вот так.

Его губы жадно и яростно впились в рот Джейн, рука ощутила округлость ее груди. Теперь он понимал, что всегда хотел ее – хотел ее прекрасное грациозное тело, которое так хорошо знал Борис Андров.

– Останься со мной… – в третий раз сказал Вернон.

Последовала долгая пауза – ему казалось, что прошли годы, прежде чем она ответила:

– Я останусь…

Июльским днем Себастьян Левин шагал по набережной в направлении квартиры Джейн. Погода скорее напоминала раннюю весну, чем лето. Холодный ветер дул ему в лицо, засыпая глаза пылью.

В Себастьяне произошли заметные изменения. Он выглядел гораздо старше. Теперь в нем почти ничего не осталось от мальчишки, хотя Себастьян всегда казался взрослее своих лет – признак семитского происхождения. Глядя, как он идет, задумчиво нахмурив брови, можно было смело принять его за мужчину старше тридцати лет.

Джейн сама открыла ему дверь. Голос ее звучал тихо и хрипло:

– Вернона нет. Он не смог тебя дождаться. Ты – сказал, что придешь в три, а сейчас уже пятый час.

– Меня задержали. Возможно, это к лучшему, что мы разминулись. Никогда не знаю, как иметь дело с его нервами.

– Только не говори, что надвигается очередной кризис. Я этого не вынесу.

– Ты к ним привыкнешь, как привык я. Что с твоим голосом, Джейн?

– Простуда. Точнее, горло. Все будет в порядке – я лечусь.

– Боже мой! Ведь завтра вечером премьера «Принцессы в башне»! Что, если ты не сможешь петь?

– Не бойся, смогу. Только не удивляйся, что я говорю шепотом, – хочу поберечь голос.

– Разумеется. Ты была у врача?

– Да, у моего доктора на Харли-стрит.

– Что он сказал?

– Обычные вещи.

– И он не запретил тебе петь завтра?

– С чего бы вдруг?

– Ты чертовски хорошая лгунья, Джейн.

– Я подумала, что ложь избавит от лишних хлопот. Но мне следовало знать, что с тобой этот номер не пройдет. Скажу правду. Доктор предупредил меня, что я годами постоянно перенапрягала голос и петь завтра вечером – чистое безумие. Но меня это не остановит.

– Моя дорогая Джейн, я не собираюсь рисковать твоим голосом.

– Мой голос – это мое дело. Я ведь не вмешиваюсь в твои дела, Себастьян, вот и ты не вмешивайся в мои.

– Настоящая тигрица, – усмехнулся Себастьян. – И все же ты не должна этого делать, Джейн. Вернон знает?

– Разумеется, нет. Надеюсь, ты ему не скажешь?

– Как правило, я не вмешиваюсь, – отозвался Себастьян. – Если же ты сорвешь голос, Джейн, то горько об этом пожалеешь. Ни опера, ни Вернон того не стоят. Можешь на меня сердиться, но так оно и есть.

– Почему я должна на тебя сердиться? Я знаю, это правда, как и то, что должна через это пройти. Если хочешь, считай меня самодовольной эгоисткой, но без меня «Принцесса в башне» не будет иметь успеха. Я удачно пела Изольду и произвела фурор в роли Сольвейг. Это мой час – и будет часом Вернона. По крайней мере, это я в состоянии для него сделать.

Слова «по крайней мере» выдали ее чувства, но Себастьян ни одним мускулом лица не показал, что понял их значение.