Мэри Уэстмакотт - Неоконченный портрет

Как же Селии хотелось, чтобы мама была рядом! Время бы не тянулось так медленно до вечера. Стояла сырая зима – день за днем за окном густой белый туман. Так долго ждать, пока придет Дермот.

Дермот был очень внимателен к ней. По дороге с работы он часто покупал книги о беременности и дома зачитывал Селии отрывки.

– «У беременных возникает страстная и необъяснимая тяга к экзотическим продуктам. Раньше считалось, что все желания женщины во время беременности необходимо удовлетворять, но мы полагаем, что этого делать не следует, если желание наносит вред здоровью женщины». Селия, у тебя нет тяги к экзотическим продуктам?

– Нет, мне все равно, что я ем.

– Слушай, я тут прочитал об одном способе обезболивания родов, называется «полусон».

– Дермот, когда, по-твоему, меня перестанет тошнить? Я ведь уже на пятом месяце.

– Да скоро. Во всех книгах так написано.

Вопреки тому, что писали в книгах, тошнота не отступала.

Дермот предложил Селии съездить домой.

– Тебе тут скучно целый день одной.

Селия отказалась, зная, что Дермот обидится, если она уедет. И потом, она сама не хотела ехать. Конечно, с ней должно быть все в порядке, но ведь некоторые женщины умирают… И если вдруг… ей было жаль потерять хоть минуту, которую еще можно побыть с Дермотом. Даже страдая от тошноты, она любила Дермота сильнее, чем прежде. А он был такой милый, такой смешной…

Однажды вечером, когда они сидели в гостиной, Селия увидела, что его губы беззвучно шевелятся.

– Что с тобой, Дермот? Что ты там шепчешь?

– Я представил, что врач говорит мне: «Мы не можем спасти и мать, и ребенка». А я говорю: «Рубите ребенка на куски».

– Дермот, какой ты жестокий.

– Я ненавижу его за то, что он с тобой делает, если это он. Я хочу, чтобы это была девочка. Я не против иметь голубоглазую длинноногую дочку. Но только не сына.

– Это мальчик. Я хочу мальчика – похожего на тебя.

– Я его буду бить.

– Ты просто монстр, Дермот.

– Отцы должны бить детей.

– Ты ревнуешь, Дермот.

– Ты такая красивая, я не хочу тебя ни с кем делить.

– Особенно сейчас я красивая, – засмеялась Селия.

– Ты снова станешь красивой. Посмотри на Глэдис Купер: она родила двоих детей, но не подурнела. Меня это утешает.

– Дермот, не надо все время говорить о красоте, а то я боюсь.

– Почему? Твоя красота никуда не исчезнет.

Селия поморщилась, как от боли, и неловко заерзала.

– Что? Больно?

– Нет, что-то колотится в боку.

– Это еще не оно, наверное… Помнишь, я читал тебе, что после пятого месяца. А может, и оно…

– Но, Дермот… Это совсем не похоже на «трепет под сердцем». Я думала, что это такое приятное ощущение…

Но это было «оно».

Ребенок, казалось Селии, походил на жеребенка: он все время брыкался.

– Ни минуты покоя, – жаловалась Селия, когда Дермот возвращался вечером домой.

– Наверное, он будет боксером.

– Ну уж нет, я не хочу, чтобы ему перебили нос.

Мама писала в письме:

«На мне лежит ответственность за бабушку, особенно сейчас, когда она перестала доверять слугам, но Бог знает, как мне хочется быть с тобой, детка. Может быть, ты все-таки приедешь домой?»

Нет, Селия не могла покинуть Дермота.

Так продолжалось, пока бабушка не взяла дело в свои руки. Селия получила от нее послание, написанное вкривь и вкось, видимо, без посторонней помощи.

«Моя дорогая Селия. Я настояла на том, чтобы твоя мать ехала к тебе. Раз ты в положении, все твои желания необходимо исполнять. Я знаю, что она хочет ехать, но не хочет оставлять меня на милость слуг. Больше я об этом ничего не скажу, потому что неизвестно, кто прочитает это письмо прежде тебя.

Будь осторожна, детка. Когда спишь, клади ноги на подушку. И помни: нельзя дотрагиваться до своей кожи, если смотришь на лососину или омара. Моя мать, будучи беременной, приложила руку к шее, когда смотрела на кусок лососины. И моя сестра Каролина родилась с родимым пятном в виде куска лососины на шее.

Посылаю тебе пять фунтов (половину. Другую половину перешлю отдельно). Купи на них чего тебе хочется. Любящая тебя бабушка».

К неописуемой радости Селии, мама приехала вслед за письмом. Кровать ей устроили в гостиной, и Дермот был с ней очарователен. Вряд ли Мириам пленили его чары, но его нежность к Селии ей определенно пришлась по душе.

– Наверное, я просто ревновала тебя и поэтому была против Дермота, – призналась она. – И сейчас ревную.

На третий день Мириам получила телеграмму и поспешила домой. Бабушка умерла днем позже. Ее последние слова были обращены к Селии и предостерегали ее от опасных прыжков с подножки автобуса: «Молодые замужние женщины никогда об этом не думают».