Федерико Гарсиа Лорка - Стихотворения. Проза. Театр (сборник)

Император, Центурион – маски испанских пасхальных шествий.

…один как перст. – Числа в репликах Императора – символы. Один – разобщенность и одиночество, два – попытка единства, союза. Об этом – «Маленькая бесконечная поэма» из «Поэта в Нью-Йорке»:

… пририсовать чернильные усы. – Естественно соотнести эту фразу с характерной для сюрреализма деформацией шедевров мирового искусства. Примером тому «Венера» Дали, обезображенная ящиками, его вариации на тему «Кружевницы» Вермеера и серия «Менин» Пикассо. Чернильные же усы навеяны картиной французского художника-сюрреалиста Марселя Дюшана (1887—1968) «L.H.O.O.Q» – леонардовской Джокондой с пририсованными усами и бородой. Произнесенное по-французски название картины звучит непристойно.

…в венке из маков… – Мак – в испанской народной символике – символ невинно пролитой крови, страсти и обреченности (сорванный цветок вянет сразу), а также забвения и сна.

…лицо без черт, похожее на страусиное яйцо. – Это характерный сюрреалистический символ – перволицо, на котором еще не появились или уже стерлись черты.

Он красного цвета в венке из синих терний. – Описание выдержано в стилистическом ключе церковных стенных росписей романского стиля (XI—XIV вв.), сохранившихся в Каталонии.

… вернусь расковырять тебе рану в боку. – Пародийный перифраз Евангелия от Иоанна, 19, 34.

… да минует меня чаша сия. – Евангелие от Матфея, 26, 39.

… искал бороду Иосифа Аримафейского… – см. комм. на с. 607.

«Эдип» – отсылка к трагедии Софокла (496—406 гг. до н. э.) «Царь Эдип» (425) или «Эдип в Колоне». Возможно, что речь идет о переработке этого сюжета в трагедии Луция Аннея Сенеки (4 г. до н. э. – 65) «Эдип».

«Отелло» – трагедия У. Шекспира, написанная в 1604 году.

«Сон в летнюю ночь» – комедия У. Шекспира, написанная в 1595 году. Ее персонажи появляются на сцене в незавершенной пьесе Лорки – «Драме без названия» (1936).

Сохранился лишь первый акт этой пьесы, однако общий замысел драмы восстанавливается по мемуарам современников. Великая испанская актриса Маргарита Ксиргу в двух интервью 1949 и 1956 годов вспоминает, что в конце лета 1935 года Лорка читал ей, Мигелю Ортину, Сиприано Ривасу Черифу и Хосе Аранальо первый акт, второй – изложил подробно и прочел несколько сцен, третий – кратко пересказал. Есть свидетельства и о втором авторском чтении – полгода спустя.

Пабло Суэро, слышавший пьесу, видимо, на втором чтении, отмечал, что эта «мощная и крайне резкая социальная драма была пронизана какой-то странной поэзией». Он убежден, что именно о ней Лорка говорил в одном из последних интервью: «Моя новая драма не похожа на прежние. Правда и ложь, голод и поэзия срываются со страниц и, вольные, носятся в воздухе. Ни единой строки я не добавлю от себя. Суть драмы в религиозной и социально-экономической проблемах. Человечество стоит лицом к лицу с голодом, который опустошает землю».

В драме, по свидетельству Суэро, был такой эпизод: под видом церковной процессии повстанцы проносят в город динамит, спрятанный в дарохранительнице. (Здесь очевидна перекличка с дарохранительницей из «Золотого возраста» Бунюэля.) И он, и другие мемуаристы уверены, что эта сцена открывала второе действие. Действительно, к такому началу второго акта подводит – и прекрасно с ним согласуется – концовка первого: фанатичная молитва Второго Зрителя и творимое до и после моленье во славу убийства.

Эдуардо Бланко Амор дополняет рассказ Ксиргу важной деталью. Во втором действии на сцене появляется безликий персонаж – его никто не узнает и никто не знает. На вопрос «Кто ты?» он отвечает: «Власть», – и убивает спросившего. Э. Бланко Амор не помнит, кто именно спрашивал – вероятнее всего, сам Поэт, – но утверждает, что пьеса так и называлась «Власть».

Во втором акте, по свидетельству Ксиргу, на опустелых, заваленных трупами улицах Поэт встречает пасхальную процессию и гибнет от шальной пули. А может, от руки того самого безликого карателя, стерегущего залог власти – дарохранительницу, начиненную взрывчаткой. В конце акта в подвалах городского морга матери оплакивают детей, убитых при бомбежке. Туда же, потеряв надежду найти Поэта, приходит Титания – Актриса.Ксиргу уверена, что Плач матерей был написан – местами нарочито огрубленную прозу первого акта сменяла поэзия такой могучей, скорбной и патетической силы, которой еще не знала поэзия Лорки.