Густав Даниловский - Мария Магдалина

Посланные Павлом из Тарса, чтоб возвестить евангелие народам Аравии и Идумеи, они свернули немного с пути и, привлеченные видом оазиса, забрели сюда.

Никодим смотрел с минуту и вдруг воскликнул:

– Боже мой, да ведь это Мария из Магдалы, равноапостольная дева Христова.

Он порывисто устремился к ней, удержал ее за руки, когда она хотела убежать от него, и стал говорить с глубоким волнением:

– Мария, разве ты не узнаешь меня? Я Никодим, помнишь?.. Не бойся нас, мы все христиане, слуги твоего учителя и приветствуем тебя во имя господа… – Он очертил в воздухе перед ней знак креста.

Мария дрожала как в лихорадке. Не слышанная уже много лет человеческая речь испугала ее. Слова Никодима гудели в ее голове не имеющими никакой связи и смысла звуками.

– Отойдите, – обратился Никодим к спутникам. – Она стыдится вас, потому что она нагая, меня она не будет стыдиться, я ее видел такою…

Когда же смущенные его замечанием ученики, действительно с любопытством разглядывавшие дивные формы, удалились, Никодим продолжал мягко:

– Мария, вспомни – я подарил тебе тогда тот пурпурный гиматион и тот перстень, – помнишь, с жёлтым топазом, похожим на тигровый глаз… Помнишь – я приходил ночью в Вифанию, чтоб предостеречь учителя… Я был в совете… Помнишь, я сообщил тебе приговор и посоветовал использовать связи, чтоб расположить в его пользу Пилата… Помнишь, мы вместе стояли у креста и у могилы… Потом до меня дошел слух, что он тебе первой явился во плоти, воскресши своей божественной силой… Ты исчезла бесследно. Все уверены, что ты умерла… Но вот я вижу, ты жива и здорова, точно сохранена бальзамом благодати господней – во всей своей былой красоте и молодости. Мария, ты должна пойти с нами – ты, верная ему сердцем, преданная до конца, ты должна пойти с нами, чтоб возглашать о нем миру, как мы, а твой голос и твое свидетельство будет стоить многих и многих…

Он умолк и увидел, как мутные, точно затянутые паутиной, ее глаза мало-помалу проясняются, и безжизненное, бледное, как снег, лицо начинает приобретать прежние телесные краски.

В окутанном туманом мозгу начали маячить смутные воспоминания, и когда Никодим спросил еще раз: «Ты узнаешь меня?» – она ответила шепотом:

– Узнаю… – и без сил упала на песок.

Никодим закутал ее в плащ, влил в рот немного воды, смешанной с вином, заставил съесть несколько кистей сушеного винограда и призвал учеников.

– Идем обратно в Дамаск, – заявил он. – Что Мария снова найдена, это так важно для дела, что необходимо сообщить об этом апостолу. Мы переждем, пока спадет дневной жар, в этой пещере, а к вечеру тронемся в путь.

Он велел ученикам разостлать плащи, уложил на них Марию и нежно промолвил:

– Выспись… Путь далекий… Мы тоже соснем.

Вскоре все трое уснули.

Мария лежала, как в горячке, металась и бредила. Из отрывистых слов ее видно было, что к ней приходят отдаленные воспоминания… Она называла имя матери, Марфы, Лазаря, называла их ласкательными словами, какими говорят обыкновенно дети. Минутами блаженная улыбка осеняла ее полуоткрытые, как чаша, уста, иногда же из-под длинных ресниц катились слезы.

Мало-помалу она успокоилась. Сбившиеся ее волосы залили тело золотой волной, ритмично заколыхалась успокоенная грудь, и она погрузилась в глубокий сон.

– Вставай, Мария! – услыхала она на закате голос Никодима. – Пора отправляться в путь. По песку ты пойдешь босиком, а то ножки твои в наших сандалиях будут выглядеть, точно в лодках… Ты наденешь пока мой плащ, а в Фекоа мы купим тебе приличное платье и обувь.

Мария вздрогнула, присела на плаще, на котором спала, и долго всматривалась в лицо Никодима, как будто вторично узнавая его.

– Никодим, – проговорила она после долгого молчания, еще полусонная, – оставьте меня, мне здесь хорошо… Мне трудно возвращаться к шуму жизни…

– Мария, – строго перебил ее Никодим, – и ты это говоришь, ты, возлюбленная господом, ты отречешься от его дела! Видно, что ты не знаешь, что творится кругом. Слушай же, посев учителя растет и ширится; он тяжело принимается среди народа Израильского, но обильно разрастается среди язычников. Его общины существуют уже во всех уголках земли…

– Как это его? Разве он является в этих общинах? – оживилась Мария.

– В некоторых его как будто бы видели… Так, по крайней мере, говорят.

– Во плоти или в виде бледной тени? – лихорадочно впилась она в его глаза.

– Не знаю, сам я его не видел, а апостол наш слышал только его голос.