Хуан Гойтисоло - Цирк

– Всего несколько слов – таков обычай наших собраний. Несколько слов, но горячих. Горячих, но не напыщенных…

– Хотите закурить?

– Нет, спасибо.

– А выпить?

– Тоже нет, большое спасибо.

– Тогда налейте мне еще рюмку коньяку.

– Хватит, хватит, вы уже достаточно выпили.

– Достаточно?

– Да, достаточно.

– Но я ведь выпил только…

– Двенадцать рюмок.

– Двенадцать?

– Да, я сосчитала.

– Какая вы серьезная.

– Подите выпейте кофе. Послушайтесь меня.

– Невозможно. У меня нервная система не в порядке.

– Раньше вы мне говорили, что у вас печень не в порядке.

– Совершенно верно: нервная система печени.

– У вас на все найдется ответ…

– Это моя профессия. Я…

– Ладно, ладно, сейчас спустятся ваши приятели.

– Какие приятели?

– Сдается мне, вы сюда не пешком пришли.

– Нет, по-моему, нет.

– Вы приехали в автомобиле.

– Ах да, конечно, в автомобиле.

– И остались тут выпить, пока они отдыхали.

– Да, Джонни, я и забыл. И другой…

– Видите, я права. Послушайтесь меня. Они вот-вот должны спуститься. Выпейте кофе покрепче…

Публика встретила заключительные слова речи дружными рукоплесканиями. Элиса словно очнулась от сновидения и ошеломленно огляделась вокруг. Старики по-прежнему стояли неподвижно, лицом к трибуне. Напротив них подруги доньи Кармен поздравляли сеньора уполномоченного. Рядом с Элисой маленький мальчик, засунув палец в рот, пристально смотрел на нее своими темными глазами. Мать дернула его за рукав, но он не сдвинулся с места и, как загипнотизированный, продолжал смотреть на Элису.

– Мама, она спала.

– Тш-ш-ш. Молчи.

Уполномоченный спустился с трибуны. Толпа напряженно ждала. Капитан скомандовал старикам «смирно». Человек в синем поставил у помоста столик. На столик положил серые футляры. Уполномоченный вытащил из кармана бумагу и молча протянул ее секретарю.

– Хасинто Абад.

– Здесь.

Уполномоченный раскрыл серый футляр. Внутри лежала медаль.

Старик выступил из рядов. Уполномоченный приколол медаль к лацкану его пиджака.

– Хосе Аранда.

– Здесь.

По мере того как называли их имена, старики подходили к столу. Здесь, точно прилежные школьники в последний день занятий, они получали награду. Затем обнимались с сеньором уполномоченным, а секретарь тем временем продолжал вызывать по списку:

– Хавьер Аулес.

– Здесь.

– Фидель Бетансос…

Внезапно в разгар церемонии произошел неприятный инцидент. В тот момент, когда тесть Элпидио, хозяина «Убежища», выступил вперед, чтобы получить медаль, поднялась суматоха: Канарец, спившийся врач, пробиваясь сквозь толпу, угрожающе потрясал кулаками.

– Мокрая курица!.. Вот ты кто! – кричал он. – Мокрая курица в штанах.

Изумленная Элиса продвинулась вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Костюм Канарца был залит вином, рубашка изодрана, глаза его сверкали яростью, лоб был в синяках, словно он бился головой о стенку.

– Ты хорошо меня слышишь? – повторил он, – Мокрая курица в штанах!

Когда публика оправилась от минутного оцепенения, ее обуяла ярость. На Канарца обрушился град ударов. Продолжая размахивать руками, точно одержимый, он был наконец выволочен из толпы.

…Не обращая никакого внимания на эту досадную помеху, уполномоченный продолжал навешивать медали,

Когда Селия вернулась к обеду домой, в комнате на туалетном столике ее ожидал букет гладиолусов и тубероз. Он был завернут в целлофан, как и букет, присланный накануне, и не было никакой нужды распечатывать конверт, чтобы выяснить, кто его прислал. Хотя Селия, входя, громко хлопнула дверью, ни Сантьяго, ни Матильде не подали виду, что заметили ее приход. Оставив букет в ее комнате, они, верно, решили отложить расспросы до того момента, когда все сядут за стол. Пока что Матильде возилась вместе со служанкой на кухне, а Сантьяго в своем кабинете, усевшись в кресло, притворялся, будто читает газету.

Селия бросила пальто на спинку стула и остановилась у зеркала. По контрасту с лихорадочно горящими темными глазами щеки ее казались бледными и даже впалыми. Лежавшее на уголке стола препроводительное письмо дона Хулио настоятельно требовало к себе внимания. Селия резко протянула руку и сделала движение, чтобы порвать его. Но, передумав, она вытащила карточку из конверта и бросилась на постель, решив прочесть ее лежа.

«В знак неизменного чувства, – гласила надпись, – от вашего друга, который умеет ждать, – Хулио Альвареса».