Эдит Несбит - Пятеро детей и Оно

История доисторического мальчика произвела на детей крайне тягостное впечатление, и они смотрели на Саммиада с ужасом. Все, кроме Ягненочка, который, заметив рядом с собой коричневое и пушистое существо, весьма оживился.

– Киша, киша, киша, – пролепетал он и попытался схватить песчаного эльфа.

– Нет, миленький, это совсем не киска, – поторопилась ему объяснить Антея.

Эльф в панике отскочил от Ягненочка.

– Мой левый усик! Уберите скорей от меня своего малыша! Ему нельзя до меня дотрагиваться! Он ведь у вас совершенно мокрый!

Шерсть на песчаном эльфе от ужаса вздыбилась: голубую одежду Ягненочка было действительно хоть выжимай от имбирного лимонада.

Саммиад тут же начал в отчаянном темпе копать и мгновенье спустя исчез в песчаном водовороте.

Дети тщательно обложили камнями место его погружения.

– Пойдемте домой, – виновато потупился Роберт. – Мне, конечно, ужасно жаль, что я все испортил. Утешает только одно: хотя это мое желание и совершенно для нас бесполезно, оно и вреда никакого не принесет. А Саммиада мы завтра снова найдем, – указал он на тщательно выложенный кружок из камней.

Остальные при всем расстройстве сумели явить пример благородства. Они ни словом не упрекнули Роберта. Сирил взвалил на закорки полностью к тому времени успокоившегося Ягненочка, и вся компания устремилась по безопасному пути к дому.

Путь этот, служивший для въезда в карьер и выезда из него повозок, соприкасался с главной местной дорогой, от которой его отделяла калитка. Возле нее компания наша замешкалась, чтобы пересадить Ягненочка со спины Сирила на спину Роберта. Тут-то они и увидели, как по главной дороге едет открытая коляска, с кучером и лакеем на козлах и шикарной дамой внутри. На ней было великолепное платье из белых кружев, отделанных красными лентами, руки ее лениво поигрывали бело-красным шелковым зонтиком, а на коленях ее сидела пушистая беленькая собачка с красным бантиком на шее.

Когда экипаж поравнялся с калиткой, дама скользнула взглядом по детям, глаза ее сфокусировались на малыше, и она одарила его улыбкой. Взрослые часто Ягненочком умилялись, видимо, разделяя мнение слуг, которые называли его не иначе как «дитяткой исключительной притягательности», и наша компания, не усмотрев в поведении дамы ничего для себя удивительного, вежливо помахала в ответ, полагая, что она просто проедет мимо. Дама, однако, велела кучеру остановиться и поманила к себе Сирила.

– Ах, что за миленький лапочка ваш ребенок, – с придыханием начала она. – Мне так бы хотелось усыновить его. Как вы считаете, мама его против этого возражать не станет?

– Убеждена, даже очень станет, – ответила ей напрямик Антея.

– Но у меня бы он жил окруженный роскошью, – продолжала дама. – Чтобы вам было известно, я леди Читтенден. Мои фотографии публикуют все иллюстрированные газеты. Знаете ли, меня там называют красавицей, но, разумеется, это полная ерунда. Дайте же мне хоть минуточку…

Осекшись, она распахнула дверцу коляски и выпрыгнула на дорогу, продемонстрировав великолепные красные туфельки на высоких каблуках и с серебряными пряжками.

– Дайте же мне хоть минуточку подержать его, – договорила она наконец прерванную на середине фразу.

Дама взяла Ягненочка на руки, и по тому, как неловко и скованно это у нее вышло, сразу можно было понять: с детьми обращаться она не умеет.

Не успели дети хоть что-то сообразить, она вдруг прыгнула вместе с ребенком в коляску, захлопнула дверцу и крикнула кучеру:

– Трогай!

Ягненок взревел. Белая собачонка начала яростно лаять. Кучер замешкался.

– Трогай, кому было сказано! – яростно взвизгнула дама.

И кучер послушался, иначе, как позже он объяснил в свое оправдание, его бы уволили.

Четверо детей, обменявшись быстрыми взглядами, разом бросились за коляской и успели вцепиться в нее сзади. Вот так и вышло, что модная дорогая коляска катила себе по пыльной дороге, а за нею мелькали с немыслимой скоростью восемь ног братьев и сестер Ягненочка.

Он сначала орал все громче и громче, но какое-то время спустя вопли его сменились икающим бульканьем, а потом и вовсе затихли, и дети поняли, что он уснул.

А коляска все продолжала и продолжала ехать, и восемь ног, мелькающих в дымке дорожной пыли, все сильнее болели и уставали и едва уже не отваливались от тел своих обладателей, когда экипаж, наконец, остановился возле сторожки, стоявшей у входа в огромный роскошный парк. Дети, присев, спрятались за коляской, а дама вылезла из нее. Бросив взгляд на сиденье, где спал Ягненочек, она просюсюкала: