Иван Горбунов: Самодур

Татьяна Матвевна.

Маменька дурному меня не учит.

Данила Григорьич.

Дело это на виду, чему она тебя обучила-то.

Те же и МАТРЕНА ПАНКРАТЬЕВНА.

Матрена Панкратьевна.

Другая бы хорошая баба, на твоем месте, в ногах досыта навалялась, а ты фыркаешь.

Данила Григорьич.

Пусть поломается, ничего. За деньгами пришла. Ты это как понимаешь?

Матрена Панкратьевна.

Какие деньги, бесстыдница! Какие твои деньги? Даром что ли вас с мужем-то…

Татьяна Матвевна.

Прощайте. ( Поспешно уходит ).

Матрена Панкратьевна.

Полно ботвить-то! Ужли ты взаправду… Тьфу тебе… Чтобы и духу твоего здесь не было! Да вот, Данила Григорьич, воля твоя, а с Егоркой сладу нет. Вчера напился, да с фабричными стал в присядку плясать.

Данила Григорьич.

А вот после сватьбы его на фабрику, а Лукерью замуж.

Матрена Панкратьевна.

Что ж на фабрику: опять уйдет. Теперича в кухне какими-то деньгами похваляется; у меня, говорить, скоро свой капитал будет.

Данила Григорьич.

Какой капитал?

Матрена Панкратьевна.

Кто его знает, какие его речи. Пригрози ты ему, чтоб не болтал пустого. Народу у нас всякого много. ( Подходит к двери ). Кликните энтого оглашенного-то.

Данила Григорьич.

Это уж, например, день такой вышел, все расстроивают. Словно сговорились все.

Те же и ЕГОРУШКА.

Данила Григорьич( становится в важную позу ).

Ты кто такой? ( Егор молчит ). Я тебя спрашиваю: что ты за человек?

Егорушка.

Что ж, человек, обнаковенно.

Матрена Панкратьевна.

Какой такой у тебя капитал? ( Егорушка улыбается ). Что зубы-то скалишь? Покажи, коли есть. ( Молчание ). Отодрать бы тебя хорошенько, чтоб не болтал зря.

Данила Григорьич.

Егор, ты меня знаешь. Ты знаешь, что я, ежели кто пустые слова какие говорит…

Матрена Панкратьевна.

Абрамка, что ли, тебя…

Данила Григорьич.

Молчи! ( Подходит близко к Егорушке ). Про какие, значит, ты это деньги говорил?

Егорушка.

Что ж, бей!

Матрена Панкратьевна.

Экая эхида мальчишка!

Егорушка.

Бей! ну!

Матрена Панкратьевна.

Вот злющий-то!

Данила Григорьич.

С кем ты это так говоришь?

Егорушка.

С тобой говорю. Ну!

Данила Григорьич.

А я кто такой?

Егорушка.

Вор! ( Прыгает в окно )

Матрена Панкратьевна.

Батюшки! Опять, пожалуй, утопится!

(Зала, убранная для бала).

АЛЕШКА и ОФИЦИАНТ.

Алешка.

Вчера нашего хозяина судили… при всей публике! Что страму было! Все медали надевал, думал, страшно будет.

Официант.

Засудили?

Алешка.

Само собой! Потому, у Татьяны Матвевны деньги зажилил, и сейчас все отдать велено. Как стал он там говорить, так публика вся и покатилась со смеху, словно в киатре. Разозлился, борода распушилась!.. Приехал домой – уж он меня лупил, лупил, за то, что я на его страм глядеть ходил. Я, говорит, тебя живого в гроб заколочу… Невозможно!.. ( Хохочет ).

ДАНИЛА ГРИГОРЬИЧ и ИВАН ПРОХОРОВ.

Данила Григорьич.

Скажи ему: хоша окружной суд и засудил меня, но что, мол, это неправильно, и денег я ей не отдам. И как, например, теперича у меня сватьба…

Иван Прохоров.

Он говорит, коли-ежели хозяин платить не хочет, так на воротах объявление прибьют.

Данила Григорьич.

Это очень хорошо будет. По крайности, народ будет видеть, как нынче с родителями-то… Где он?

Иван Прохоров.

В конторе сидит.

Данила Григорьич.

Я сам пойду переговорю с ним. ( К официанту ). Чтобы все было в аккурате… И как сейчас жених приедет, должен ты докладать.

Официант.

Слушаю-с. Порядки знаем.

( Уходят – официант, Алешка и Иван Прохоров ).

МАТРЕНА ПАНКРАТЬЕВНА и ДАША.

Матрена Панкратьевна.

Данила Григорьич, что с девкой-то сделалось? Ревмя-ревет.

Данила Григорьич.

Терпеть я этого не могу!

Матрена Панкратьевна.

Разговори ты ее.

Данила Григорьич.

Дарья, как я должен это понимать?

Даша.

Мне скучно. ( Плачет ).