Мери Додж - Серебряные коньки

Конец своей речи Питер произнес так тихо, что я не могу передать его. Достаточно будет сказать, что Ханс, ошарашенный, отпрянул назад, а Питер с очень пристыженным видом пробормотал, что оставит «их у себя», раз уж он победил на состязаниях, но что «это несправедливо».

Ван Моунен кашлянул, напоминая Питеру о том, что лекция скоро начнется. В эту минуту Бен поставил что-то на стол.

– А-а, – воскликнул Питер, – я и забыл, что у меня к вам еще одно дело! Сегодня ваша сестра убежала так быстро, что госпожа ван Глек не успела отдать ей футляр для коньков.

– Ай-ай-ай! – проговорила тетушка Бринкер, глядя на Гретель и укоризненно покачивая головой. – Так я и знала: она вела себя очень невежливо.

(Втайне она думала, что лишь очень немногие женщины могут похвалиться такой прелестной дочуркой.)

– Вовсе нет! – засмеялся Питер. – Она сделала как раз то, что следовало, – побежала домой со своими вполне заслуженными сокровищами… Да и кто поступил бы иначе на ее месте?.. Ну, не будем задерживать вас, – продолжал он и повернулся к Хансу, но тот, в волнении следя за отцом, как будто забыл о гостях.

Между тем Рафф, погруженный в раздумье, твердил шепотом:

– Томас Хигс, Томас Хигс… Да, это самое имя и фамилия. Эх, если б мне вспомнить и название места!

Футляр для коньков был обтянут красным сафьяном и украшен серебром. И он был так красив, что, если бы фея дунула на его крошечный ключик или сам Дед Мороз разрисовал его чудесными узорами, он и то не стал бы лучше. Сверкающими буквами на крышке было написано: «Самой резвой». Внутри футляр был выложен бархатом, а в одном углу на нем были вытеснены фамилия и адрес фабриканта.

Гретель поблагодарила Питера со свойственной ей простотой. Очень довольная и смущенная, не зная, что ей еще сделать, она взяла футляр и внимательно осмотрела его со всех сторон.

– Его сделал мейнхеер Бирмингем, – сказала она немного погодя, краснея и держа футляр перед глазами.

– Бирмингем! – подхватил Ламберт ван Моунен. – Да, это название одного города в Англии. Дай мне взглянуть… Ха-ха-ха! – засмеялся он, поворачивая открытый футляр к свету. – Немудрено, что ты так подумала, но ты кое в чем ошиблась. Футляр был сделан в Бирмингеме, а фамилия фабриканта вытеснена маленькими буквами. Хм! Они такие мелкие, что я ничего не могу разобрать.

– Дай я попробую, – сказал Питер, заглядывая через его плечо. – Эх ты, да ведь они видны совершенно отчетливо! Видишь заглавные буквы: «Т» и «X»… Вот «Т»…

– Прекрасно! – воскликнул Ламберт, торжествуя. – Если тебе так легко прочесть это, мы тебя послушаем. «Т» и «X», а дальше что?

– «Т… X… Т… X…» А! «Томас Хигс» – теперь все ясно, – ответил Питер, очень довольный, что сумел наконец разобрать это имя, но сразу же спохватился, что он и Ламберт ведут себя довольно бесцеремонно, и повернулся к Хансу.

И тут Питер побледнел. «Что с ними случилось, с этими людьми?» – подумал он. Рафф и Ханс вскочили с места и смотрели на Питера вне себя от радости и удивления. Гретель, казалось, сошла с ума. Тетушка Бринкер металась по комнате с незажженной свечой в руках и кричала:

– Ханс, Ханс! Где твоя шапка? Ох, меестер! Ох, меестер!

– Бирмингем! Хигс! – воскликнул Ханс. – Вы сказали – Хигс! Мы его нашли! Сейчас побегу!

– Видите ли, молодые люди… – тараторила тетушка Бринкер, еле переводя дух и хватая с кровати шапку Ханса, – видите ли, мы знаем его… он наш… нет, не наш… я хочу сказать… Ой, Ханс, беги в Амстердам сию же минуту!

– Спокойной ночи… – задыхаясь, пробормотал Ханс, сияя от неожиданной радости, – спокойной ночи… Извините меня, я должен бежать… Бирмингем… Хигс… Хигс… Бирмингем… – И, выхватив шапку у матери, а коньки у Гретель, он выбежал вон из домика.

Что еще могли подумать мальчики, как не то, что вся семья Бринкеров внезапно помешалась!

Они смущенно попрощались и собрались уходить. Но Рафф остановил их:

– Этот Томас Хигс, молодые люди, это… один… одно лицо…

– А-а! – воскликнул Питер, убежденный, что Рафф – самый сумасшедший из всех.

– Да… одно лицо… один… хм!., один знакомый. Мы думали, он умер. Надеюсь, это тот самый молодой человек. Это в Англии – так вы сказали?

– Да, тут написано «Бирмингем», – ответил Питер. – Очевидно, это тот Бирмингем, что в Англии.

– Я знаю этого человека, – сказал Бен, обращаясь к Ламберту. – От его фабрики до нашего дома и четырех миль не будет. Странный человек… все молчит, как устрица, совсем не похож на англичанина. Я не раз видел его. Серьезный такой, с очень красивыми глазами. Как-то раз он ко дню рождения Дженни сделал по моему заказу превосходный футляр для письменных принадлежностей. Он вырабатывает бумажники, футляры для подзорных труб и всякого рода изделия из кожи.