Артур Дойл - Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)

Проживавший в доме 147-А на Гауэр-стрит член Королевского Общества мистер Джон Ванситтарт Смит, несомненно, был человеком, целеустремленность и ясность мысли которого могли бы сделать его одним из величайших ученых нашего времени, если бы не один недостаток: чрезмерное тщеславие, которое заставляло его стремиться достичь высот в нескольких областях науки вместо того, чтобы сосредоточиться на одной.

В начале своей карьеры он проявлял склонность к зоологии и ботанике. Друзья видели в нем второго Дарвина, но, когда ему уже светила профессура, он неожиданно прекратил исследования и целиком посвятил себя химии. Его исследования в области спектрального анализа металлов принесли ему членство в Королевском Обществе, но он снова повел себя подобно coquette [51]– исчез на год из лаборатории, а потом вступил в Общество ориенталистики {472}и опубликовал научную работу, посвященную иероглифическим и демотическим надписям {473}Эль-Каба {474}, что и стало венцом не только разносторонности его талантов, но и непостоянства его натуры.

Однако даже самые легкомысленные из волокит рано или поздно попадают на чей-то крючок, так произошло и с Джоном Ванситтартом Смитом. Чем глубже он уходил в дебри египтологии, тем больше его захватывала безбрежность горизонтов, открытых перед исследователем, и важность темы, которая проливала свет на один из первых очагов человеческой цивилизации на земле и зарождение большинства современных форм искусства и науки. Мистер Смит находился под таким впечатлением, что вскоре женился (избранница его была автором научной работы о шестой династии {475}) и, обретя таким образом базу для дальнейших исследований, приступил к сбору материалов для работы, которая соединила бы в себе научность Лепсиуса {476}с вдохновенностью Шампольона {477}. Подготовка к этому magnum opus [52]повлекла за собой многочисленные торопливые посещения прекрасной египетской коллекции Лувра {478}, и во время последнего из них (это не позднее середины прошлого октября) с ним случилось в высшей степени странное и необычное происшествие.

Поезда в тот день опаздывали, Английский канал {479}штормило, поэтому в Париж ученый прибыл утомленным и несколько раздраженным. Зайдя в свой номер в Отель де Франс на Рю-Лаффит, он бросился на диван, чтобы отдохнуть пару часов, но, поняв, что заснуть не удастся, намерился, несмотря на усталость, идти в Лувр, выяснить то, ради чего он приехал, и вечерним поездом вернуться в Дьеп. Составив план действий, он надел пальто (день был ненастный, накрапывал дождь) и, пройдя по бульвару Итальянцев, вышел на Авеню де ль’Опера. Оказавшись в Лувре, где все ему было хорошо знакомо, ученый торопливо прошел к собранию папирусов, ради которого и проделал весь этот путь.

Даже самые близкие друзья, почитатели Джона Ванситтарта Смита, не назвали бы его красивым человеком. Его большой похожий на клюв нос и выпирающий подбородок отличались остротой и даже пронзительностью не меньшей, чем та, которая была свойственна его уму. Голову он держал по-птичьи и так же по-птичьи выбрасывал ее вперед, когда приводил свои доводы и возражения, не соглашаясь с собеседником. Стоя перед витриной в пальто с поднятым до ушей высоким воротником, он сам видел в отражении, насколько чуднó выглядит, и все же ученый вздрогнул от неожиданности, когда за его спиной громкий голос отчетливо произнес по-английски:

– Ну и видок у этого парня!

Мелочного тщеславия, проявлявшегося в нарочитом пренебрежении к своему внешнему виду, у ученого было хоть отбавляй, поэтому он лишь плотнее сжал губы и стал всматриваться в один из папирусных свитков, проклиная в уме всех английских туристов, вместе взятых.

– Да, – произнес второй голос, – действительно, странный тип.

– А вам известно, – сказал первый голос, – что тот, кто слишком долго рассматривает мумий, сам становится похож на мумию?

– В самом деле, у него египетский тип лица.

Тут Джон Ванситтарт Смит круто развернулся, намереваясь пристыдить своих соплеменников парой едких замечаний, но с удивлением и, надо сказать, облегчением увидел, что разговаривавшие молодые люди стоят к нему спиной и смотрят на одного из служителей музея, который натирал медные таблички в другом конце зала.

– Картер уже ждет нас в Пале-Рояль {480}, – сказал один из туристов, взглянув на свои часы, и они, гулко стуча каблуками, ушли, оставив ученого наедине с его работой.

«Интересно, что эти болтуны называют египетским типом лица?» – подумал Джон Ванситтарт Смит и чуть подался в сторону, чтобы получше рассмотреть лицо служителя. Когда это ему удалось, он вздрогнул: действительно, такие лица за время его исследований стали ему очень хорошо знакомыми. Величавые черты, широкий лоб, округлый подбородок, смуглая кожа – именно так выглядели бесчисленные статуи, саркофаги и картины, украшавшие стены зала.