Руки его тряслись, как у эпилептика перед припадком, у рта проступили четкие глубокие полосы.
– Смотрите! – воскликнул он и схватил меня за руку, не отрывая взгляда от какой-то точки вдалеке и медленно поворачивая голову, словно то, на что он смотрел, перемещалось. – Смотрите же! Видите? Между холмами! Вот, показалась из-за дальнего! Вы ее видите?.. Вы должны ее видеть! Вон же она, еще видна! Она бежит от меня, бежит… Все, пропала!
Последние два слова он произнес шепотом, и с такой болью, что я не скоро забуду этого отчаяния. Схватившись за линь {445}, он попытался вскарабкаться на борт, как будто надеясь бросить последний взгляд на удаляющийся объект, но не рассчитал силы, сорвался и упал спиной на фонарь кают-компании. Словно обессилев, он лежал там и натужно дышал. Лицо его так побледнело, что мне показалось, он вот-вот лишится чувств. Не теряя времени, я отвел его вниз и уложил на диван. Потом налил бренди и поднес стакан к его губам. Напиток произвел на капитана удивительное воздействие. К мертвенно-бледному лицу снова подступила кровь, дрожь в руках и ногах унялась. Он приподнялся на локоть, посмотрел по сторонам, убедился, что мы одни, и кивком пригласил меня сесть рядом с ним.
– Вы ведь это видели? Видели? – спросил он сдавленным, дрожащим голосом, столь для него не характерным.
– Нет, я ничего не видел.
Голова его упала на подушку.
– Конечно, без трубы он бы не рассмотрел, – тихо забормотал он. – Не смог бы. Я же сам только в трубу увидел… Эти глаза, сколько в них любви… Сколько любви… Доктор, не пускайте баталера! Он решит, что я спятил. Заприте дверь, прошу вас!
Я встал и выполнил его просьбу.
Какое-то время он лежал спокойно, кажется, о чем-то напряженно думал, потом снова приподнялся и попросил еще бренди.
– Но вы же не думаете, что я сошел с ума, доктор? – спросил он, когда я ставил бутылку обратно в шкаф. – Ответьте мне прямо сейчас как мужчина мужчине, вы считаете меня сумасшедшим?
– Я думаю, что-то вас очень беспокоит, – сказал я. – Вы все время напряжены и от этого страдаете.
– Верно, приятель! – От выпитого бренди глаза его заблестели. – Сильно беспокоит… Очень! Но я могу определить широту и долготу, могу справиться с секстаном {446}и вычислить логарифмы {447}. Даже в зале суда вы не сможете доказать, что я сумасшедший, не так ли? – Странно было видеть человека, который лежит и спокойно рассуждает о своей нормальности.
– Пожалуй, так, – согласился я. – Но все равно я думаю, что вам лучше побыстрее вернуться домой и какое-то время пожить спокойной жизнью.
– Вернуться, да? – усмехнулся он. – Лучше бы уж говорили прямо, что это вам хочется вернуться. Пожить с Флорой… милой Флорой. Ночные кошмары считаются признаками сумасшествия?
– Иногда, – ответил я.
– А что еще? Какие первые симптомы?
– Боли в голове, шум в ушах, вспышки в глазах, видения…
– Видения? – перебил он меня. – А что вы называете видениями?
– Когда вы видите то, чего нет на самом деле, – это видение.
– Но она была там! – простонал он. – Была! – Тут он поднялся, открыл дверь и медленно, неуверенными шагами направился в свою каюту. Уверен, оттуда он покажется не раньше завтрашнего утра. Что бы он ни увидел там (а скорее всего, вообразил, что увидел), для него это стало настоящим ударом. С каждым днем мне становится все труднее понимать этого человека. Я боюсь, что решение, которое он сам подсказал, является правильным: его разум поврежден. Вряд ли причиной столь странного поведения является какой-то грех за душой, как считает большинство наших офицеров и, похоже, команды. Никаких подтверждений этому я не вижу. Он не производит впечатления человека, совесть которого не чиста. Я бы сказал, что он, скорее, похож на человека, с которым жестоко обошлась судьба, и к нему нужно относиться, как к мученику, а не как к преступнику.
Вечером ветер переменился на южный. Спаси нас Бог, если он перекроет льдом узкий проход, наш единственный путь к спасению. Мы находимся у края главного арктического ледника, или «барьера», как его называют китобои, любой ветер с севера будет разбивать лед вокруг нас, давая нам возможность спастись, но ветер с юга гонит к нам все плавучие льдины, и, если они закупорят единственный проход, мы окажемся в ловушке. Повторю еще раз: спаси нас Бог!
14 сентября
Воскресенье. День отдыха. Мои страхи подтвердились, узкая голубая полоса воды на юге исчезла. Теперь вокруг нас сплошное неподвижное белое поле со странными холмами и уступами и тишина… Жуткая тишина. Ни плеска воды, ни криков чаек, ни хлопанья парусов. Необъятная, мертвая тишина, в которой глухие голоса моряков и поскрипывание их сапог по белой сияющей палубе кажутся неуместными и чужеродными. Единственным живым существом, которое мы видели, был песец. Здесь, на льдах, это редкий гость, хотя на земле встречается довольно часто. Но он не приблизился к судну. Посмотрев на нас издалека, он быстро убежал. Странное поведение, поскольку, как правило, эти животные не знакомы с людьми и, так как от природы они очень любопытны, часто подходят настолько близко, что их не составляет труда поймать. Невероятно, но даже это незначительное происшествие сильно сказалось на настроении команды. «Зверь-то этот, может, знает побольше, чем мы с вами. Не хочет он видеть нас!» – сказал один из главных гарпунеров, и все остальные согласно закивали. С подобным суеверием просто невозможно спорить. Они решили, что на судне лежит проклятие, и уже ничто не переубедит их.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу