Я.И.Кузьминов: Мифопоэтика спальных районов

Я завидую простым парням, которых чудовище-город все пытается перетереть в своем зеве, и никак не перетрет. Мне кажется, угрюмая повседневность пропитывает их терпким привкусом, который делает каждую проживаемую минуту желанной, восхитительной.

Вот, например, два работника автосервиса, Гена и Серега, обоим к тридцати. Я им завидую жгуче, хотя созерцал их не дольше двадцати минут, и что узнал о них, должно вселять в душу страх и пробуждать жалость.

Однажды в декабре, поздно вечером отчим поехал сдавать запасную машину, старую "Тойоту Авенсис", в знакомый автосервис, и взял меня с собой. Пока эвакуатор дожидался у закрытых ворот, мы зашли на проходную, унаследованную автосервисом от какого-то МУПа советского времени. Здесь была оборудована стойка и мини-магазин. Сонный парень, вяло пощелкивавший мышью, совмещал в себе функции дежурного и продавца. Он крикнул что-то в коридор позади, и к стойке вскоре подошел мастер, не то Гена, не то Серега, я так и не запомнил, кто из них кто, уж больно они были похожи.

Он сказал, что другой подойдет через минуту. Отчим, заложив руки за спину, выправив осанку, изучил ассортимент и решил купить очередную присадку для дизельного двигателя его любимой, холимой и лелеемой "Лэнд Крузер". У него не было мелких денег, а в кассе не было сдачи, и мастер сказал дежурному: "Сбегай, сигарет купи". Тот взял у отчима пятитысячную бумажку, ушел и вернулся минут через десять, запыхавшийся и румяный, с разменянными деньгами и двумя пачками "Кента". Он протянул одну пачку мастеру, получив от него полтинник, вторую положил в карман, а отчиму отдал пачку бумажек — пять тысяч рублей, до копейки. Пока отчим пересчитывал деньги, трое — уже успел подтянуться второй мастер — закурили. Заплатив за присадку, сказав мне взять бутыль и убрав деньги в задний карман джинсов, отчим закурил тоже — свои вечные "Мальборо".

Я много раз замечал, что серьезные мужики в возрасте курят только "Мальборо", а все молодые, будь они автослесарями, мальчиками на побегушках в компьютерных клубах, какими-то менеджерами занюханными, подбамбливающими по вечерам на «десятке» или потертой "Дэу", — все они курят "Кент"; его же предпочитают поднявшиеся южане на рынках, а не поднявшиеся стоят у прилавков и курят тонкие дамские сигареты, по крайней мере, такая странная мода была некоторое время у торговцев на одном из сохранившихся еще в городе рынков.

Гена с Серегой вышли во внутренний двор, на мороз, в темень, пробиваемую уютно-желтыми фарами эвакуатора и мертвенным синеватым светом фонаря в вышине. Следом вышли мы с отчимом. Мастера поговорили о чем-то с водителем, он стрельнул у них сигаретку и стал разворачиваться. Лучи света выхватывали из тьмы серые сугробы, остовы машин, груды лома, вагончики-бытовки, железобетонные плиты забора...

Машину сгрузили, отчим расплатился с водителем, после чего объяснил Гене и Сереге их задание: перебрать переднюю подвеску, проверить все остальное и заменить изношенное. Дал им пятьсот долларов бумажками по пятьдесят. Один забеспокоился, хватит ли на запчасти, на что отчим ответил, что сам купит запчасти, когда получит от них список, а это им аванс за работу, ведь он понимает: все мы люди, всем деньги нужны, новый год скоро, подарки покупать...

Оказалось, что рабочий день у Гены и Сереги закончился два часа назад. Они дожидались отчима, и сейчас тоже уходят. Если ему будет несложно, не мог бы он подбросить их докуда-нибудь. Вообще, им надо на метро, но их бы устроила и автобусная остановка по пути, чтобы до нее пешком не идти через складскую зону. "Не вопрос, — сказал отчим. — Подброшу до метро. Вам на какую станцию?".

Они втиснулись на заднее сиденье, заваленное наполовину, как всегда, какими-то вещами отчима. Один из них тут же достал телефон и стал щелкать, щелкать. Другой спросил его через пару минут: «Кому пишешь?» — «Да не пишу я, — с азартом ответил тот, — играю! Вот зараза, оторваться не могу, время просто летит. Знаешь как бывает, — воскликнул он радостно, продолжая щелкать. — Сяду в электричку, играю, раз — уже приехал». Отчим довез их до самого метро. Они наперебой горячо поблагодарили его, привстали и подались вперед, чтобы пожать ему руку. Выходя, обменялись парой фраз: «Ну что, как? Сразу поедем, или пожрем зайдем сначала?» — «Давай пожрем что ли?» — «Давай».

Мы поехали с отчимом дальше, и он рассказал мне про одного из них, то ли Гену, то ли Серегу. Тот, оказывается, живет в дальнем Подмосковье и добирается до работы два часа, сначала на электричке, потом две станции на метро, а оттуда еще несколько остановок на троллейбусе. Но делать нечего — ездит в Москву, потому что в его родном городе, по сравнению с Москвой, автомеханикам платят копейки. Он работает два через два, по десять часов, и в жизни его нет никакой перспективы. Как работал он руками с двадцати двух, так и сейчас работает, когда ему к тридцати, и так проработает до старости. "Ты даже не представляешь, — сказал отчим, — как тебе повезло, что ты в этом году получишь диплом МГУ. У тебя есть будущее! Если не будешь делать глупостей, может быть, чего-то добьешься. Самое страшное в жизни — оказаться неудачником, то есть посредственностью, легко заменяемым человеком. Ты должен этого избежать".