Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас

Когда приватизация распространялась на такие ключевые сферы государства всеобщего благосостояния, как образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение и система уголовного наказания, это всегда давало неутешительные результаты.

В системе школьного и университетского образования традиционно соседствовали государственные и некоммерческие частные учреждения. Коммерческое образование играло незначительную роль и сосредоточивалось на предоставлении непродолжительных дополнительных курсов, предлагающих обучение профессиональным навыкам, например, на базе профессиональных училищ.

В 1990-е годы в США стала набирать обороты кампания за приватизацию школьной системы. Особую ретивость проявляла корпорация Edison Schools, акции которой быстро превратились в лакомый кусочек для инвесторов. Вскоре она получила в управление сотни школ в дюжине штатов. Обещала Edison многое, но не сдержала своих слов. Акции компании перестали котироваться в 2003 году, и сейчас ее доля в бизнесе по управлению школами практически нулевая. Как ни парадоксально, но серьезных успехов школьная приватизация достигла в Швеции, где в 1990-е годы была введена ваучерная система. Но хотя частные компании могли теперь конкурировать с государственными на равных, лишь 10 % учащихся предпочли частные школы, и по большей части это были некоммерческие учреждения.

В 1990-е годы в Новой Зеландии попытались приватизировать государственные больницы, превратив их в «королевские предприятия здравоохранения». Закончилось это настоящим бедствием: долги разбухли, а качество услуг резко ухудшилось. С приходом лейбористского кабинета Кларка в 1999 году реформы свернули, а королевские предприятия здравоохранения возвратили в управление избираемых региональных советов здравоохранения.

В США, где частный сектор в обеспечении медицинских услуг играет более существенную роль, чем в любой другой стране развитого мира, расходы на здравоохранение высоки, а показатели довольно низкие. Реформы, осуществленные администрацией Обамы и программа предоставления льгот на лекарства, принятая администрацией Джорджа Буша-младшего, должны были решить эту проблему. Однако отсутствие в итоговом законе Обамы нормы о «государственном страховщике» [128]стало препятствием для повышения эффективности системы.

Возможно, самая губительная форма приватизации – это создание частной полиции, тюрем и наемных военных формирований. Нет никаких доказательств того, что приватизация аппарата государственного насилия сокращает издержки, но приватизация такого рода приносит правительствам существенные политические выгоды. Во-первых, она позволяет избежать политической ответственности за неправомерное, иногда просто преступное применение силы.

В качестве примера следует упомянуть центры по содержанию мигрантов. Еще больший вред наносит деятельность таких компаний, как Blackwater, чьи агенты могут безнаказанно убивать, не опасаясь военного или гражданского правосудия.

Но приватизация не всегда неудачна. Хотя инфраструктурные системы в целом имеют четкие характеристики естественной монополии, в них бывает возможно выделить потенциально конкурентные сегменты, и тогда приватизация осуществима. Например, в случае с электроэнергетикой генерация электроэнергии допускает большую конкуренцию, нежели ее передача и распределение. Розничные функции (выставление счетов абонентам, подключение и т. д.) еще более конкурентны. Благотворность приватизации тем более вероятна, чем более устойчива конкуренция.

Наиболее успешные случаи приватизации связаны с фирмами, всегда смотревшимися чужеродным телом в государственном секторе, в особенности с фирмами, некогда спасенными от банкротства по социальным или политическим соображениям. Наглядные примеры – Rolls-Royce в Великобритании и General Motors в США. Там, где существует устойчивая конкуренция и не требуется особо пристальное внимание государства, приватизация обычно оканчивается благополучно.

Вопрос становится еще более запутанным, если учесть, что приватизация, как правило, проходит лучше при наличии компетентного, эффективного и ответственного правительства, но как раз в этом случае ее потенциальные выгоды минимальны. Некомпетентные и коррумпированные правительства плохо управляют государственными предприятиями, но, как в случае с Россией, зачастую еще хуже справляются с их продажей.