Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас

Однако если частные покупатели считают, что они смогут повысить ежегодные прибыли до, скажем, 300 млн долл., то они согласятся заплатить за предприятие 5 млрд долл. Если правительство опять же использует эту выручку для покрытия процентов по долгу, то за вычетом ежегодного расхода в 60 млн долл. его чистая фискальная выгода будет составлять 40 млн долл. в год.

Если увеличение прибыльности связано с повышением эффективности работы или с повышением стоимости товаров и услуг, предлагаемых потребителям, то эта чистая фискальная выгода будет равняться чистой выгоде для общества в целом. Вместе с тем, если частные владельцы решат увеличивать прибыли, сокращая зарплаты и снижая качество услуг, такой чистой выгоды не будет. Потери (и в редких случаях выгоды) работников и потребителей должны приниматься в расчет каждый раз, когда речь заходит о приватизации.

Учитывая популярность приватизации среди политиков и частоту, с которой эта мера предлагается, просто удивительно, что такие оценки – большая редкость. Международный валютный фонд, в одном из документов которого за 2000 год отмечалась слабая изученность проблемы, видимо, не считал, что недостаток эмпирических свидетельств – достаточное основание для отказа от безусловной поддержки мер по приватизации.

Как отмечают в МВФ, для оценки приватизации нужно суметь представить, что происходило бы, если бы приватизация не состоялась, а это отнюдь не просто. Но эту трудность можно преодолеть двумя способами. Во-первых, можно взять за основу консервативный прогноз, по которому в будущем предприятие будет продолжать приносить прежний поток прибылей. Или же можно рассмотреть случаи, когда предприятие было предварительно оценено и выставлено на приватизацию, но не было продано, оставшись в руках у государства.

По большей части данные о приватизации берутся из опыта развивающихся стран, и они совершенно неоднозначны. Есть удачные примеры, скажем, приватизация металлургической отрасли в Бразилии, в результате которой убыточные и угасавшие государственные предприятия превратились в прибыльные и растущие частные корпорации. Но при этом есть пример России, где приватизация стала предлогом для безудержного расхищения собственности и обогащения самозваных демократических «реформаторов». Как правило, результаты приватизации – это нечто среднее между описанными крайностями, но заключение, что они всегда или даже в большинстве случаев благоприятны, не подтверждается опытом.

Изучив ряд случаев приватизации в Австралии, я пришел к выводу, что правительство извлекло финансовую выгоду лишь дважды. [127]В обоих случаях продажа происходила в обстановке надувающегося пузыря, и впоследствии приобретатели были вынуждены перепродать с убытком для себя. Рассматривая случаи, когда приватизация была объявлена, но не состоялась, можно смело сделать вывод, что доходы государства от сохранения активов в собственности превосходили то, что можно было получить от их продажи. Подводя итог, отмечу: в большинстве случаев приватизация означала убыток для бюджета. Этот убыток не уравновешивался какими-либо выгодами для работников (их положение также обычно ухудшалось) или потребителей (которым приватизация приносила убытки наряду с выгодами). Это означает, что в целом общество теряло.

Утверждение, что за счет продажи приносящего доход актива правительство может найти деньги на финансирование государственных услуг, основано на смешении понятий «доход» и «капитал». Как раз подобная логика привела к тому, что домовладельцы финансировали потребление, заимствуя под залог своего жилья. В краткосрочной перспективе это может казаться выгодным, но в более отдаленном будущем продажа актива для финансирования текущего потребления ведет к неминуемому разорению.

Первой страной, где правительство для покрытия текущего потребления и убытков от налоговых сокращений начало продавать активы, была Великобритания в период Тэтчер. В середине 1990-х годов Найджел Лоусон, канцлер Казначейства, с гордостью заявил, что правительству удалось избавиться от унаследованных дефицитов и добиться профицитов, которые и было решено отпраздновать фронтальными налоговыми сокращениями. К середине 1990-х годов, когда в экономике начался глубокий спад, а активов на продажу больше не осталось, дефицит бюджета достиг рекордной отметки, перевалив за 6 % ВВП.

В большинстве случаев доходы, потерянные в результате приватизации, превосходили суммы, сэкономленные на выплате процентов по долгу. Вопиющий пример такого рода – продажа правительством Тэтчер в 1985 году половины акций British Telecom (BT) путем открытого размещения. Чистые доходы от продажи первых 50 % акций BT составили 3,65 млрд ф. ст.