Адам Смит - Исследование о природе и причинах богатства народов

(8) Но если эта привычная связь прерывается, если один или несколько объектов появляются в несколько отличающемся порядке от того, к которому привыкло наше воображение (imagination) и к нему подготовлено, происходит противоположное. Сначала мы испытываем чувство Удивления от неожиданности [400]их нового появления, а когда эта кратковременная эмоция проходит, мы все еще продолжаем изумляться, как же получилось так, что объект или объекты появились в этом именно месте. Воображение более не испытывает привычной легкости перехода от события, произошедшего прежде, к событию, которое наступит после. К такому порядку [вещей] или такой логике последовательности оно не привыкло, и потому испытывает некоторые трудности, наблюдая за ней или исследуя ее. Естественный ход мыслей прерывается и на время останавливается в своем движении, обусловленном переходом от одного события к другому. Два последовательных события кажутся отстоящими друг от друга на определенном расстоянии; воображение стремится соединить их, но они отказываются соединяться в одно целое; оно чувствует (или представляет, что чувствует) нечто вроде бреши или разрыва между ними. Естественным образом воображение впадает в нерешительность, на время останавливается на границе этого интервала; оно стремится [42] найти что-то, что могло бы заполнить эту брешь; [401]что-то, что как мост сможет связать эти кажущиеся до сих пор несвязанными объекты, дабы осуществить переход мысли между ними и сделать его гладким, естественным и легким. Единственное средство для воображения, жаждущего заполнить этот интервал, единственным мостиком, который может, скажем так, сгладить (smooth) переход от одного объекта к другому, – это предположение о существовании цепочки промежуточных, хотя и невидимых (invisible), событий, следующих друг за другом в последовательности, которая похожа на уже привычную нашему воображению, и таким образом могущую связать эти два разъединенных между собой явления. [402]Поэтому, когда мы наблюдаем движение железа, следующее за движением магнита, мы поражаемся и останавливаемся в нерешительности, чувствуя потребность связать эти два явления, следующие друг за другом в такой необычной последовательности. Но если, вслед за Декартом, мы представим некую невидимую субстанцию (invisible effluvia), [403]циркулирующую вокруг одного из объектов и путем повторяющихся импульсов приводящую в движение второй, чтобы и железо двигалось по направлению к магниту, и само следовало за его движением, то мы заполним брешь между двумя явлениями; мы свяжем их неким подобием моста и таким образом избавимся от собственной нерешительности и трудности перехода воображения от одного к другому. То, что железу следует двигаться вслед за магнитом, кажется, согласно данному предположению, в определенной степени соответствующим привычному порядку вещей. Движение в результате импульса – такой вид последовательности явлений, который нам знаком на примере подавляющего числа вещей. Два объекта, столь тесно связанные, более не представляются разъединенными, [404]и воображение гладко и легко перетекает от одного к другому.

(9) Такова природа второго вида Изумления, возникающего от необычной последовательности вещей. Сущность этой эмоции исчерпывается, таким образом, приостановкой деятельности (career) воображения из-за данной необычности, сложностью, которую воображение испытывает при переходе между столь разъединенными предметами, и ощущением чего-то вроде бреши или интервала [времени] между ними. После ясного обнаружения связующей цепи промежуточных событий она, эта эмоция, полностью исчезает. Ибо устраняется то, что ранее мешало гладкому ходу (movement) воображения. Разве изумляется движению декорации в оперном театре тот, кто хоть раз видел механизм, стоящий за кулисами? Однако когда Изумление касается явлений природы, мы редко можем полностью обнаружить такую четкую связующую цепь [событий]. Но даже и изучив некоторые [43] из явлений природы, мы, в самом деле, чувствуем себя словно побывавшими за кулисами, и наше Изумление соответственным образом полностью исчезает. Так, солнечные и лунные затмения, которые когда-то более других явлений, наблюдаемых на небесах, вызывали у человечества ужас и восхищение, теперь, по-видимому, больше не изумляют (wonderful), поскольку человек выяснил их механизм – связующую цепь событий – и присоединил эти явления к привычному ходу вещей. Даже в тех случаях, где наш разум не так преуспел, и то расплывчатые гипотезы Декарта и еще более неопределенные понятия Аристотеля, развитые их последователями, помогли людям наметить некоторую связь между явлениями природы, и таким образом уменьшить свое чувство Изумления (хотя они и не в состоянии разрушить его полностью). Если этим гипотезам и не удалось исчерпывающе заполнить брешь между двумя разрозненными объектами, тем не менее, некоторый свет на скрытый механизм такой связи они пролили, как того люди и желали.