Вера Погребинская: Социально-экономические проблемы России второй половины XIX – начала XX века. Учебное пособие

Наличие собственного хозяйственного организма – критерий укладности того или иного типа производственных отношений. Не все существующие в социальном организме уклады имеют равное значение. Один из них обычно становится господствующим, доминирующим, а остальные играют подчиненную роль. Господствующий уклад – ядро всей системы социально-экономических отношений, которые образуют фундамент социального организма. Доминирующий уклад определяет тип социального организма, его принадлежность к определенной формации. Признавая условный, относительный характер различий между господствующими и подчиненными укладами, ученые 1960–1970-х годов, занимающиеся проблемой укладности, исходили из того, что господствующий уклад можно определить как формационный. И исходя из этого, к формационным укладам относятся: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, коммунистический. Как известно, в конце 1970-х годов учеными ГДР было высказано мнение, что социалистический уклад также является формационным.

Наряду с формационными укладами существуют и такие, которые в принципе не могут стать доминирующими. Уклады этого типа определялись как неформационные. В качестве примера последних Ю. Семенов, предложивший данную классификацию укладов, приводил мелкобуржуазный уклад. Он же сделал вывод о том, что в истории социальных организмов можно наблюдать и такие периоды, когда ни один из существующих в нем общественно-экономических укладов не является доминирующими, т. е. не определяет характер социально-экономического строя общества в целом. Такое общество не может быть отнесено ни к одной общественно-экономической формации. Оно может быть определено как переходное. Но при исследовании истории экономики России возникает вопрос: означает ли переходность промежуточный период между формациями? Для ответа на него представители «нового направления» расширили применение понятия у клади ости для России за счет исследования российского типа крепостничества. Их заслугой (А. Анфимов, М. Гефтер) было рассмотрение эволюции крепостнического уклада в сельском хозяйстве под углом зрения его влияния на процесс не только первоначального накопления капитала, но и воспроизводства капитала. Заслугой представителей «нового направления» было рассмотрение пореформенной эпохи в России не через призму пережитков крепостничества, как это происходило до дискуссий 50–60-х годов, а как систему, в которой существовал крепостнический уклад со своими закономерностями развития, влиявшими на формирование монополий. М. Я. Гефтер, наиболее выдающийся представитель «нового направления», высказал смелое по тем временам утверждение (так как оно противоречило В. И. Ленину) о смешении в господствующей концепции капитализма как исторической среды с земледельческим капитализмом в собственном смысле слова. Является ли ситуация, сложившаяся в пореформенной российской деревне, переходной? А если переходной, то к чему?

Ответ на этот вопрос М. Я. Гефтера в дискуссии 60-х годов начинался с обращения к известному утверждению либерального народника П. Ф. Даниэльсона, который после голода 1891 г. настаивал на том, что Россия непосредственных производителей, вовлекаемая «сверху» на путь капитализма, фактически идет назад. «А теоретически куда мы идем?» Энгельс, как известно, отвечая на эти вопросы Даниэльсона, исходил из следующих положений, которые полностью были приведены впервые также на дискуссии 60-х годов.

1. Рост крупной промышленности в России в конце XIX в. был вызван искусственными средствами.

2. Поскольку капитализм в России уже налицо, то способ его внедрения становится второстепенным вопросом, так как капитализм сам образует свой внутренний рынок.

3. Однотипность данного процесса с Западом не означает его тождества. Различие уровней развития капитализма в промышленности и земледелии, свойственное всем странам России, выступает в специфической форме несовпадения промышленной революции и социального переворота в деревне.

4. Если капитализм просуществует достаточно долго, то он непременно вызовет аграрную революцию.

5. Потрясение, произведенное этим переворотом, в России может оказаться гораздо более сильным, чем где бы то ни было.

Несогласие М. Гефтера с Ф. Энгельсом заключалось в том, что Гефтер подчеркивал неясность границ переходного периода. Если исходным пунктом служит крупная промышленность, то обстоятельства ее развития должны сблизить, соединить общественно-экономический переворот в пореформенном городе и деревне. Происходит же нечто иное, не поддающееся однозначной характеристике. Развитие рыночных связей деревни, по мнению М. Я. Гефтера, нельзя однозначно отнести за счет прогресса капитализации деревни. Крестьянин, будучи весь в долгах, продавал хлеб за счет урезывания собственных нужд. В подавляющей массе его хозяйство оставалось – с позиций внутренней структуры отношений – патриархальным, натуральным. Подстегиваемый извне капитализмом процесс втягивания крестьянства в товарное обращение резко опережал по масштабам и срокам переход к товарному производству. Но специфично не само опережение. Специфично, что оно усугублялось существованием помещечьего хозяйства (в дискуссии использовалось понятие «латифундия»). Связь между латифундией и крестьянским наделом – определяющая особенность аграрного строя России. Потому и правомерно понятие «крепостнический уклад», что в него входит не только крупное помещичье хозяйство, но и патриархальное хозяйство кабальных арендаторов. Кабальность арендаторе в, их зависимость от помещика вносили специфичность в социальную картину пореформенной деревни. Простое имущественное неравенство внутри патриархальных союзов, некапиталистическое по своей природе, форсировалось капитализмом. Если, с одной стороны, оно переходило в буржуазные отношения, то с другой – в преобладающей массе случаев застревало на стадии разорения и пауперизации миллионов. Отсюда возникновение армии людей наемного труда и одновременно аграрного перенаселения. Вывод М. Гефтера, противоречивший официальной доктрине, заключался в утверждении, что «смешанность», «гибридность» – не только момент капиталистического развития России, но и тип его. Новое (капитализм) еще не осилило старое (крепостничество, патриархальность, азиатский деспотизм), потому что старое оказалось способным ассимилировать новое, превращать его в источник своего развития. Если капиталистические элементы деревни были относительно локализованы, то крепостнический уклад являлся фактически всероссийским [18] Гефгпер М. Я. Многоукладность – характеристика целого // Вопросы истории капиталистической России: проблемы многоукладности, Свердловск, 1972. С. 86. . Крепостнический уклад способствовал формированию как бы «перевернутой» в сравнении с Западом структуры воспроизводства. То, что на Западе венчало здание капитализма – строительство железных дорог, – в России, напротив, было одним из его стимулов, но одновременно питало и крепостнический уклад. Наряду с принудительной товаризацией, железные дороги выравнивали местные хлебные цены, повышая их до уровня потребительских центров, что» в свою очередь, способствовало росту отработок и удорожанию голодных ссуд. Как писал А. И. Энгельгард в письмах из деревни, «дорог хлеб – дешев труд – мужик бедствует – такова помещичья политэкономия».