Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

С точки зрения МВФ, доказательством серьезности намерений Кремля послужило неожиданное и решительное заявление, сделанное Ельциным 5 декабря в Думе в поддержку проекта бюджета. Это было его первое выступление в парламенте после событий 1993 года, и на депутатов оно произвело такое сильное впечатление, что проект бюджета был тут же принят в первом чтении.

С миссией подробно обсуждался проект президентского указа, направленный на улучшение положения с госфинансами и на скорейшее осуществление согласованных фискальных мер. Одним из главных мероприятий должны были стать решения, которые на следующей неделе ВЧК предстояло принять в отношении крупных должников, включая банкротство и увольнение некоторых руководителей госпредприятий. МВФ был обеспокоен тем, что Россия вела переговоры с консорциумом западных банков о выделении кредита – это был бы очень дорогой долг. Но Чубайс видел этот займ как промежуточное финансирование накануне выпуска еврооблигаций 1998 года и рассматривал возможность освобождения иностранных инвесторов от налогов. Был также поднят вопрос о том, что сотрудникам МВФ по-прежнему не удавалось наладить с ЦБ обмен информацией о текущем состоянии финансов и банковской системы.

В конце беседы Чубайс подчеркнул, что окончательное решение МВФ относительно будущего программы EFF будет иметь большое значение для российского правительства, поскольку оно отразится и на дальнейших займах Всемирного банка, и на притоке средств из других источников. Он предложил, чтобы в случае, если исполнение программы в России будет вновь признано удовлетворительным, МВФ выделил следующий транш (640 млн долларов) в рамках EFF еще до конца декабря, а также предоставил сверх того чрезвычайное финансирование в размере 10 млрд долларов на поддержку рубля. Чубайс обращал внимание миссии на то, что правительство уже начало проводить гораздо более решительную фискальную и монетарную политику и потому можно надеяться, что фактическое использование этих средств в конечном итоге не потребуется. Он подчеркнул, что его предложение можно рассматривать как официальное обращение к руководству фонда.

К 12 декабря власти подготовили большой пакет конкретных мер для исполнения фискального плана действий. Речь в том числе шла о введении казначейского контроля над Министерством обороны и другими силовыми ведомствами, о предстоящих мероприятиях в отношении крупных должников, об обеспечении в 1998 году дополнительных поступлений в размере 25 млрд рублей и о сокращении расходов по сравнению с принятым в первом чтении проектом бюджета. Но дефицит правительства на 1998 год по-прежнему планировался на достаточно высоком уровне: российская сторона предлагала 4,9% ВВП, хотя МВФ считал, что он не должен превышать 4,5% (в первоначальной программе EFF целевой показатель на 1998 год и вовсе был 2%).

В своем отчете руководству МВФ Маркес-Руарте выразил мнение, что в России имелось твердое намерение ввести эффективный контроль за расходами и увеличить поступления в бюджет. Соответственно было принято решение, что результаты квартального обзора можно наконец представлять на утверждение Совета директоров, но при условии, что все согласованные предварительные меры будут приняты в полном объеме.

С ЦБ и частными финансовыми учреждениями обсуждалось, каким образом события на финансовых рынках могли сказаться на банковской системе. Руководители Банка России считали, что только один или два крупных банка могли закончить 1997 год с чистыми убытками. В то же время они признавали, что у некоторых крупных банков могли быть значительные открытые валютные позиции, и потому понижение курса рубля грозит причинить им серьезный ущерб. Они так же указали, что отчетность, поступавшая от банков в ЦБ, по-прежнему не внушала полного доверия.

Однако ничего так и не было предпринято, чтобы хотя бы сами руководители ЦБ начали получать данные, дающие ясное представление о реальном финансовом состоянии крупных банков. И причина не в том, что сам ЦБ ничего не делал в этом направлении; он, наоборот, настаивал и даже требовал, чтобы данные ему предоставляли в обязательном порядке. Однако банки были уверены, что политическая «крыша» надежно защищает их от ЦБ, и потому просто игнорировали его требования.

Руководители ЦБ заверили, что будут по-прежнему последовательно выявлять и затем закрывать или реструктурировать проблемные банки, что кредиты банкам будут выделяться только в тех случаях, когда все остальные возможности уже исчерпаны, и что любая помощь в поддержании ликвидности будет лишь временной. У миссии, однако, сложилось впечатление, что на ЦБ оказывалось серьезное давление с целью принудить его оказывать банкам помощь и что эту ситуацию необходимо внимательно отслеживать. Например, в ноябре ЦБ совершил интервенцию на рынке казначейских облигаций, и чувствовалось, что отчасти он мог руководствоваться желанием помочь банкам. Наличности на рынке в тот момент становилось меньше, и банки могли быть вынуждены закрывать свои позиции и продавать облигации, несмотря на убытки. Более того, ЦБ, похоже, не до конца был волен сам определять свою политику, поскольку на него нередко давили и заставляли оказывать банкам помощь на условиях явно не временного характера. К сожалению, и в этом вопросе МВФ не располагал достаточной информацией и не мог судить о том, насколько в действительности политическое давление в личных корыстных интересах реально влияло на официальную политику. Но ясно, что даже реалист Камдессю явно недооценил степень вмешательства олигархических интересов.