Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

Следующая встреча с Потемкиным состоялась 18 ноября, и он тогда подчеркнул, что настроения на рынке отражают недостаток доверия к властям. ЦБ пришлось на протяжении двух недель провести массированные интервенции в размере 3 млрд долларов, из которых 600 – 700 млн пошли на расчеты по форвардным контрактам, 1 млрд относился к сезонным импортным нуждам, а оставшаяся сумма отразила отток капитала и стремление коммерческих банков обеспечить открытые позиции. Потемкин выразил надежду, что худшее уже позади, и предположил, что ниже 18 млрд долларов резервы до конца года не опустятся [145] .

Я снова предложил ускорить понижение обменного курса рубля и тем самым ослабить давление, но Потемкин ответил, что для ЦБ любое ускоренное снижение курса повлечет серьезные последствия. Отток капитала от этого вряд ли уменьшится, а вот рынок мог истолковать происходящее крайне негативно, и это, в свою очередь, только бы увеличило отток капитала. Он так же дал понять, что в любом случае свободы маневра у ЦБ практически нет, поскольку существенное снижение курса к тому же имело бы негативные последствия для российской банковской системы.

С учетом огромного значения стабильности, достигнутой благодаря наличию валютного коридора, сложилось мнение, что в первую очередь властям следовало защитить его за счет повышения процентных ставок и одновременно начать осуществлять пакет действенных фискальных мер.

Однако к концу ноября в МВФ считали, что если избавиться таким образом от давления на валютном рынке все-таки не удастся, то потребуется провести разовую девальвацию. При этом, правда, следовало учитывать, что такая мера причинит серьезный ущерб доверию, и тогда быстрый переход к новому валютному коридору может затрудниться, а то и вовсе станет невозможным. Эти соображения обсуждались внутри МВФ, но российским властям о них официально не сообщали, поскольку те уже объявили о своей политике и любая утечка информации могла спровоцировать взрывоопасную ситуацию. Вместо этого им рекомендовали использовать запас гибкости в пределах коридора, чтобы хотя бы частично погасить давление.

Сегодня вызывает удивление, что тогда не было предусмотрено никаких мер на крайний случай, чтобы как-то подстраховаться. Ведь требовалось сохранять гибкость обменного курса в условиях падения цен на нефть и ухудшения торговой конъюнктуры и постоянно демонстрировать рынкам здравость проводимой экономической политики. Все это нужно было делать одновременно на фоне общей тревоги в связи с надвигавшимся из Азии кризисом. Катастрофический сбой мог в такой ситуации случиться в любую минуту.

18 ноября Маркес-Руарте обратил внимание Кудрина на то, что стратегия программы, основанная на проекте бюджета 1998 года, подразумевала нормализацию положения на финансовых рынках в ближайшие несколько недель. Соответственно, если бы вдруг такая нормализация не наступила, то пришлось бы думать о возможности предоставления чрезвычайной помощи со стороны МВФ. Маркес-Руарте тут же описал, чем могла бы быть обусловлена такая помощь. Он сказал, что потребуются существенные корректировки политики: в первую очередь придется значительно сократить предельный размер дефицита, а также убедительно продемонстрировать рынкам серьезность предпринимаемых правительством фискальных корректировок. Пришлось бы, разумеется, пересматривать бюджет, а кроме того, более активно действовать в сфере денежно-кредитной политики, приватизации и других структурных реформ.

К тому, что в случае дальнейшего ухудшения положения на рынках потребуется рассмотреть возможность оказания чрезвычайной помощи, в МВФ относились серьезно, но при этом настаивали, что в такой ситуации в обязательном порядке нужно будет провести гораздо более существенные фискальные корректировки. Алексашенко от имени ЦБ уже спрашивал, мог ли МВФ выделить России дополнительное финансирование в рамках компенсации ухудшения внешних обстоятельств, вызванных ростом мировых процентных ставок (формально такое финансирование предусматривалось в рамках механизма компенсационного и кризисного финансирования CCFF).

В ответ, изложив формальные причины отказа, Маркес-Руарте указал, что, по существу, оснований для компенсационного финансирования нет, поскольку значительного роста международных ставок процента не произошло; ставки 30-летних облигаций казначейства США, наоборот, даже понизились. Хотя те ставки, с которыми России приходилось иметь дело в первую очередь, действительно, поднялись. Здесь сказалось действие как экзогенного фактора (риски в России возросли из-за того, что инвесторы уходили со всех развивающихся рынков вообще), так и чисто российских факторов, связанных в первую очередь с фискальной политикой России. Маркес-Руарте высказал мнение, что полное удовлетворение спроса на доллар (сокращавшее валютные резервы) и одновременное поддержание ликвидности путем рублевой эмиссии на деле способствовало продолжению атаки против рубля и что для сохранения нынешнего режима обменного курса необходимо дать рынкам самостоятельно определить оптимальную доходность казначейских облигаций и другие рыночные ставки.